Житель Алагира Урузмаг Гагкаев, обвиняемый следственными органами в доведении до самоубийства супруги Аланы Калаговой, впервые за все время расследования заговорил. Свое заявление он разместил в Фейсбуке.

В своих откровениях господин Гагкаев всячески пытается оправдаться, откровенно обвиняет свою бывшую тещу, а погибшую супругу упрекает во флирте; досталось так же ее подругам и журналистам, которые «раздувают шумиху» вокруг его виновности.

Подсудимый Гагкаев заявил, что ни один представитель СМИ с ним не встречался, а «статьи писались на эмоциях, основанные на «авторитетном» источнике – одна бабка сказала». «Хотя журналисты ли они? Не погорячился ли я, причислив этих писак к уважаемой профессии?», – вопрошает он.

«15-й Регион» пристально следит за судебным процессом по «делу Гагкаева», весьма подробно описывая показания свидетелей как со стороны обвинения, так и со стороны защиты. На одном из ближайших заседаний будет допрошен и сам фигурант дела. Не исключено, что попытка обелить себя связана как раз с тем, что судебное производство выходит на финишную прямую.

В начале своей отповеди Урузмаг Гагкаев указывает, что по совету адвоката старался молча выслушивать претензии и чудовищные обвинения. Но сейчас, судя по большому объему текста, ему захотелось основательно высказаться и ответить тем людям, кто «по кирпичику разбирает их с Аланой жизнь».

В начале письма он называет свою супругу «прекрасной девушкой» с редким сочетанием ума, красоты, мудрости. После рассказа о ее непростом детстве переходит на обвинения в адрес ее матери, весьма умело разбирая по кирпичикам ее жизнь, в том числе и личную.

«Матери было некогда (о ее отношении к дочери – прим. «15») – она обустраивала свое семейное гнездо. Алане было около десяти лет, когда ее она вышла замуж. Мама обняла ее, поцеловала и уехала на такси в свой новый дом, к своему мужу. Девочке не было места в ее новой семье, несмотря на то, что с мужем они жили вдвоем в огромном доме», – утверждает Гагкаев.

Свои отношений с супругой он постарался преподнести как исключительно романтичные и достойные подражания. «С Аланой у нас было полное доверие. Мы рассказывали друг другу самое сокровенное, делились детскими обидами, мечтами, надеждами. Отношения у нас развивались стремительно, любовь была головокружительной, страсть – как в кино. Когда Алана мне сказала, что ждет ребенка, я был в ступоре. После долгих переговоров пришли к выводу, что нам рано становиться родителями. Мы постоянно говорили об этом ребенке, изводили себя. Разговоры заканчивались слезами. Я стал издерганным. В итоге не выдержал и все рассказал родителям. Они обрадовались», – пишет Гагкаев.

В день совершеннолетия девушки он украл ее. Гагкаев пишет, что Алана достаточно свободно одевалась: не было ни косынки, ни юбок до пола, ни халатов, а по дому она ходила в штанах и футболках. «Мы старались запечатлеть как можно больше мгновений нашей совместной жизни. На этих видео без прикрас изображено, как я «доводил ее до самоубийства», как «измывался, издевался» над ней. Ее любимые майки и сарафаны не могли скрыть синяки, которые, якобы не сходили с ее тела», – замечает Гагкаев.

Алана, по словам ее супруга, жила обычной студенческой жизнью. «Деньги на карманные расходы у нее всегда были: я зарабатывал, как мог, да и мои родители помогали. И хоть сейчас ее семья пытается выставить меня тунеядцем и бездельником, я ни дня не был без работы», – пишет Гагкаев.

Правда, свидетельские показания подруги погибшей Мадины Дзалаевой говорят обратное. «На первых курсах мы получали хорошие стипендии, большие суммы. В дни выдачи стипендий он постоянно названивал ей, чтобы узнать, получила ли она деньги. Потом приезжал из Алагира, и они вместе отправлялись за покупками для него. А сам не давал ей даже денег на дорогу. По утрам ей приходилось ездить к матери за деньгами», – рассказала в суде подруга Калаговой.

Значительная часть письма «алагирского душегуба» содержит обвинения в адрес Аланы Калаговой, которая «не побоялась за его спиной, будучи в его доме, флиртовать с другим человеком». Опять же вопреки показаниям свидетелей, которые говорили, что он запрещал Алане Калаговой общаться даже с подругами, Гагкаев утверждает, что никогда не интересовался ее переписками.

И тут же по сути оговаривается: «Утром, потянувшись за телефоном, чтобы узнать время, по ошибке взял ее телефон. На экране была смска от парня, с пожеланиями сладких снов и горячих поцелуев. Сообщение Алана, видимо, не успела прочитать. Тогда и случился наш первый крупный скандал. Но даже тогда, когда моя любимая жена открыто флиртовала с другим, я руку на нее не поднял», – попытался заверить Гагкаев.

В завершающей части своего поста в соцсетях житель Алагира подробно описывает роковую ссору, причиной которой также стала ревность: «За две недели до трагедии я пришел к Алане в магазин, где она работала. Она схватила телефон, начала что-то быстро удалять. Я потребовал дать мне телефон. Увидел в мессенджере незнакомые имя и фамилию, тут же набрал по этому номеру, начал выяснять, кто этот человек. Разумеется, трубку тут же повесили. Не добившись внятного объяснения, я ушел, перед этим сказав Алане, что жить с ней больше не хочу и чтобы домой она не возвращалась».

В день смерти 21-летней девушки, он позвонил ей и сказал, что хотел бы забрать ребенка. По его словам, она дала невразумительный ответ и оборвала связь. «От ее родных я узнал, что Алана не ночевала дома (накануне у ее курса был выпускной, и ночевать Алана осталась у подруги – прим. «15»). Договорились встретиться с Аланой на автостанции в Алагире. На камерах зафиксировано, как я пытался забрать у нее телефон, как мы боролись. Тогда же в порыве злости она выкрикнула, что уже давно с другим, что встречалась с ним почти год, что любит его… Показала мне смски. Вытолкав ее из машины, я сказал, что теперь окончательно мы расстаемся».

Гагкаев, по его же признанию, был в бешенстве и поехал к ее родителям, чтобы сообщить о разводе. «Спустя пару часов ко мне приехали дяди Аланы, вывезли меня и избили. Пришел в себя через пару часов. Тогда же узнал, что Алана покончила жизнь самоубийством. В тот день Алана не только себя убила. Она убила меня. Просто взяла и разорвала на части мое сердце. И неважно, что я хожу, разговариваю, дышу. Внутри я умер. Ее смерть стала для меня шоком. Я не был готов ее потерять. Да, я ненавидел ее за предательство. Ненавидел и любил», – откровенничает Гагкаев.

Немалое место он уделил и общественному мнению о себе, которое, по его словам, едва ли может быть судьей: «Лицемерные клавиатурные вояки, которые, прикрываясь мультяшными никами, изображают из себя психологов, которым не хватает смелости подписываться собственными именами и фамилиями? Я не прячусь, хожу по улицам. Плюйте мне в лицо, избивайте как я «избивал бедную девушку», убивайте! Только странно, еще никто ко мне не подошел и не сказал в лицо хотя бы толику того, что пишут в интернете».

Урузмаг Гагкаев уверяет, что готов к реальному наказанию и «ни капли» не боится тюрьмы. Как не боится и людского суда и смерти. Самые страшные враги «алагирского душегуба» – «мысли, воспоминания и несбывшиеся надежды, которые упорно разъедают его душу».

«Самое удивительное, что каким бы суровым ни было наказание, им (людям – прим. «15») все равно будет мало, они все равно будут считать, что меня надо распять, четвертовать, убить. Не старайтесь, нельзя убить того, кто уже мертв», – пишет Гагкаев.

В то же время свое послание он заканчивает на оптимистичной ноте: «Если от закона уйдешь, то куда деться от себя, от сознания, что теперь мне жить без единственной девушки, которую я любил? Но надо жить. Жить радии Марии (дочери – прим. «15»). Я непременно расскажу ей, как мы с ее мамой любили друг друга, как ждали ее и как ей радовались. И пусть она сама решит, кому верить».

Урузмаг Гагкаев выразил готовность ответить за каждое свое слово перед законом, Богом и в первую очередь перед собой.

15-Й РЕГИОН