Дом № 7 на улице Пушкинской во Владикавказе — особый дом. Над проходной висит большая табличка с призывом «Спешите делать добро», а во дворе тут и там надписи: «Ветеран живет рядом», «Мир добрых дел», «С доброй волей и чистым сердцем». Это — Дом престарелых и инвалидов. Единственное подобное государственное учреждение в Осетии.

Огороженный кирпичной стеной, среди деревьев двухэтажный дом в первые моменты кажется санаторием — здесь тихо, чисто и спокойно. Охранник на входе кивает посетителям, даже не спрашивая паспорта или пропуска. Но все же это не санаторий. Вместо праздности здесь витает ощущение пустоты. Никто не прогуливается по дорожкам, в беседках — пусто. Даже во дворах больниц можно часто видеть больных и их посетителей, а здесь такого нет. Про пустоту, про одиночество и про жизнь в Доме престарелых и инвалидов с «15 Регионом» поговорили директор дома Ирина Закаева и заместитель директора по социальной и медицинской реабилитации Лиана Цибирова.
Сейчас прием людей сюда временно приостановлен — ремонт. Планируется, что после него в комнатах вместо 3-4 будут жить по 1-2 человека. Также жильцы смогут питаться в одну смену. Тем не менее, из 250 мест сейчас заняты 133, а в очереди на заселение после ремонта еще 288 человек.
Как рассказала Лиана Цибирова, при поступлении в первую очередь учитывается общее состояние человека. Все жильцы разделены на три группы по степени ограничения жизнедеятельности. Первая степень соответствует третьей группе инвалидности, т.е. ходячие, которые сами себя могут обслужить. Вторая степень — люди со второй группой инвалидности, т.е. «условно» подвижные, которые в состоянии себя обслуживать, могут дойти до умывальника, до туалета. И первая степень — лежачие больные. В основе главного принципа расселения — учет состояния здоровья, поскольку лежачие и малоподвижные должны жить на первом этаже, чтобы в случае экстремальной ситуации их можно было быстро эвакуировать. Второй принцип — чтобы соседи сходились в интеллектуальном плане, по интересам, темпераменту и даже по ритму жизни. Ну и конечно учитываются пожелания самих пациентов.
— У нас есть один мужчина, — продолжает Цибирова, — он может сам себя обслуживать, но сильно храпит. К одному подселили, к другому… Доходило даже до драк! В итоге нашли выход: поместили его в комнату к абсолютно глухому. И теперь оба живут нормально. Самое главное, чтобы соседи не напрягали друг друга, поэтому мы можем переселять их, пока не будет найден оптимальный вариант. Иногда со стариками живут молодые инвалиды, чтобы помочь в уходе, ведь санитарка не может быть рядом круглосуточно. И пожилым хорошо, и для молодого инвалида идет социальная реабилитация: он работает, чувствует свою значимость и уже не считает себя неполноценным.
Среди медицинского персонала дома престарелых есть свои врачи. Старикам и инвалидам нет необходимости выходить за пределы интерната для обследований. Даже в выходные дни в интернате находится врач. Круглосуточно дежурит медсестра, плюс в каждом отделении есть санитарки. Раз в год специалисты поликлиники №1 проводят комплексный осмотр жильцов, два раза в год — флюорографическое обследование. С госпитализацией тоже не возникает никаких проблем, кроме одной — старики и инвалиды сами не хотят куда-то идти, потому что знают, что вне интерната им такого внимания нет и не будет. Доходит до того, что сотрудники интерната сами носят туда передачи, белье, медикаменты и даже отправляют своих сиделок.

Большое внимание уделяется адаптации только что прибывшего человека в новой обстановке, поскольку основной процент смертности приходится именно на этот период. Молодой контингент дома, как правило, составляют люди с легкой умственной отсталостью, они ко всему относятся проще. А вот для инвалидов и стариков этот момент становится испытанием. Кто-то быстро привыкает к новой обстановке, а кто-то так и не принимает свой новый дом. Они испытывают стресс, обиду, и на этой почве обостряются все заболевания.
Жильцов все время стараются чем-то занять, чтобы они не оставались наедине с собой. Кто-то поет в хоре, кто-то предпочитает ухаживать за цветами, третьи помогают на кухне, четвертые просто смотрят телевизор — жизнь здесь не замерла. Даже наш разговор идет под песню «Мы желаем счастья вам!» — у хорового кружка занятие.
— В феврале у нас играли свадьбу, — рассказывает директор Ирина Закаева. — Он — инвалид-колясочник, она — тоже инвалид. Решили справить свадьбу. По этому поводу специально даже наняли лимузин. И когда невеста стала закатывать на коляске своего жениха в ЗАГС, люди ахнули. Все расступились перед нами, настолько это сильная была картина! И сейчас эта пара живет у нас.
— Эти люди бедны только в одном отношении — их предали самые близкие люди: их дети, внуки, — добавляет Цибирова. — У нас есть молодые инвалиды — их предали родители. Я считаю это только предательством — поместить сюда своего ребенка, какой бы он ни был больной. Во всех остальных отношениях нашим проживающим даже можно позавидовать.
«Интересно» проходит процесс передачи инвалидов и престарелых. Когда Лиана говорит об этом в голосе у нее появляются металлические нотки.
— Обязательно с поступающим бывают сопровождающие, и мы должны зафиксировать кем доставлен человек. Чаще всего это родственники. Редко бывают работники социальных служб — это если у человека никого нет. Когда привозят родные, смотришь — одно лицо с мамой у дочки или с папой у сына, а говорят: «Нет-нет, вы что, я посторонний! Просто помогаю». Еще мы должны записать их данные, но часто они и данные свои не дают. А в итоге оказывается, что это или дети, или внуки, или очень близкие родственники. И потом, когда человек умирает, мы вынуждены бываем через социальные службы, еще какими-нибудь путями находить родственников, чтобы сообщить о том, что их близкий умер.
Здесь могут рассказать огромное количество историй того, как и почему люди остаются никому не нужными, даже собственным детям. В основном эти истории очень и очень печальные. Например, есть история одного ветерана-инвалида Великой Отечественной войны. Четверо сыновей сдали его в дом престарелых. Старик, обидевшись, завещал директору дома не отдавать свое тело после смерти сыновьям, а похоронить его так, как хоронят здесь всех остальных.
— И прошло недели две после этих слов, и он умер, — продолжает Закаева. — И вот вечер, часов восемь, я сижу в кабинете и вижу, как по двору проходят двое мужчин. Интересно, кто бы в такое время шел сюда? Я выхожу навстречу, спрашиваю: «Вы куда?» Они туда-сюда, мнутся, не могут сказать. Заходите ко мне, говорю. Они заходят. К кому вы пришли? «Мы насчет Г…..ева». Я сразу смекнула, что это пришли его забирать. Я говорю, а вы кто будете? «Я знакомый, дальний знакомый». А у второго я спрашиваю: «А ты же его сын?» — прямо пальцем показываю. Он признался. Так вот, отвечаю, я должна сдержать слово. Он мне завещал, чтобы я его не отдавала вам, когда он умрет. Они начали меня уговаривать и доуговаривали до того, что я согласилась. Только, говорю, тогда несите на горбу, у меня машины нет (хотя машина была). Не на горбу, конечно, но они его забрали. Поехали на похороны, и что вы думаете, весь цвет города и республики там, в газете соболезнования напечатаны!..
— Или еще случай, — вспоминает Цибирова, — Привезла сюда отца дочка со своей дочкой, которой было лет 11. Отец был очень агрессивен, он очень не хотел сюда. Причем, дочь привезла его небритым. Когда его поместили в карантин, он кричал, матерился, ругался… Дочь практически убежала от него. Отец еще за ней побежал и тапок потерял, и она этот тапок схватила и в сумку положила, чтобы он за ней не убежал совсем.
В интернате этот мужчина прожил довольно долго, но ему было уже за 80. И однажды перед Новым годом с ним случился инсульт и 31 декабря он умер. Оставленный дочерью телефон не отвечал. По указанному адресу никто не открывал. В течение нескольких дней никто из родственников на связь не выходил. Лишь через несколько дней после похорон появилась дочь. Сочувствия у персонала Дома она не встретила. Ей лишь объяснили, что теперь и у ее дочери есть хороший пример того, как в будущем она поступит с собственной матерью.
— Еще очень интересно, что посетители-родственники приходят к своим в дни пенсий, — возмущается Цибирова. — То есть приходят за пенсией. И когда мы делаем им замечание, что мало того, что вы своего родственника лишили всего и сдали сюда, вы еще и его копейки забираете, ответ бывает один: «Ну так я же прихожу и его навещаю!»
Кстати, навещают жильцов и, казалось бы, посторонние люди — школьники, студенты, обычные горожане. Приходят с концертами, приносят подарки, газеты читают. Руководство Дома настаивает, чтобы подарки передавались гостями лично в руки — старики должны видеть, что внимание оказывается им персонально.
Зять с дочкой сдал в дом престарелых мать жены, родители сдали ребенка-инвалида, сын сдает мать и потом еще пытается забрать ее пенсию, дочь забирает мать из Дома ради лишних квадратных метров в квартире… Редко-редко среди всего этого можно встретить историю, когда обстоятельства действительно оказываются сильнее родственных связей. Например, жила здесь бабушка Н…ва. У нее никого не было, кроме брата. Брат не мог ее взять в свою семью, но тем не менее он каждое утро начинал с поездки к сестре. Каждый день приходят и дети бабушки С…ой. Если же не могут навестить сами, то обязательно присылают родственницу.
Непростая история и у местного поэта Евгения Ильича. С самого детства он скитался по интернатам, и сейчас на склоне лет ему просто не к кому идти. Одна из его немногих ценностей в жизни — альбом с его стихотворениями, напечатанными в различных газетах. Альбом довольно толстый, стихотворений может хватить и на отдельный сборник. Но Евгений Ильич не исполнен оптимизма:
— На издание нужно 10 тысяч рублей. Это раз. А во-вторых, кто будет эти стихи покупать?
Или еще живет, например, в Доме бабушка по фамилии И…ва. У нее умерла дочь, и она очень много лет жила с зятем. Зять ее никуда не хотел от себя отпускать, но в один день с ним случился инсульт, и он слег. Дети, как поняли сотрудники дома престарелых со слов бабушки И…ой, оказались непутевыми, и от безвыходности она сама пришла в интернат. Зять постоянно ей звонил, присылал соседку для помощи. Но недавно умер и он. Это был последний родной человек для бабушки. Теперь она осталась совсем одна.
Случаи, когда именно безвыходной жизненной ситуацией можно объяснить передачу близких людей в интернат, можно пересчитать по пальцам. Основной же причиной, наверное, становится нежелание тратить время на больного и слабого родственника. Даже если это собственный ребенок или мать…

Сейчас дом № 7 по улице Пушкинской живет в ожидании конца ремонта. Он закончится уже меньше чем через год. И это значит, что меньше чем через год сюда снова начнут поступать люди, а одиночества станет еще больше.
Анастасия 15-Ямщикова