Закон о благотворительности разрешает совместное финансирование лечения. Но на практике получается по-другому. Ребенок или лечится по госквоте, или на деньги благотворителей. Связано это с тем, что если на конкретного больного поступают деньги не из бюджета, то ему сразу отказывают в положенной квоте. Но при этом квоты часто покрывают только часть расходов, и без дополнительных денег лечение становится неэффективным, а иногда и опасным. Именно по этой причине многие родители обращаются за помощью в благотворительные фонды, и людям, которые жертвуют деньги, приходится платить полную сумму лечения. А если бы государство участвовало в софинансировании, то сумму расходов можно было бы уменьшить и помочь большему количеству детей.

Приведу пример. Весной читатели «Северной Осетии» помогли отправить на лечение в Институт педиатрии РАМН двухлетнюю Викторию Ватаеву. Девочка страдала от симптоматической эпилепсии, но диагноз ей поставить не могли. Соответственно не могли и назначить результативное лечение. Вика имела право на госпитализацию в клинику по медицинскому полису при наличии направления от республиканского Минздрава. И полис, и направление у Вики были — а мест в НИИ не было. Все расписано на полгода вперед. Вике становилось все хуже, и ждать не было никакой возможности. И тогда в фонде было принято решение оплатить для Вики коммерческое лечение. Платная палата нашлась сразу. Общий счет за обследование, лечение и пребывание составил 120 тыс. руб. В него были включены даже общие анализы, которые берут при поступлении в больницу. По госгарантии Вика имела право на лечение в этом отделении на сумму 15 тыс. руб. Если бы система софинансирования работала, то в фонде бы остались 15 тыс. руб. пожертвований, которые можно бы было направить на спасение еще одного ребенка.
Или другой пример. Ровно год назад читатели помогли купить противорвотный препарат тропиндол 14-летнему Андрею Тедееву. У него была обнаружена злокачественная опухоль локтевой кости и назначена высокодозная химиотерапия. Опухоль поддавалась лечению, вот только организм Андрея никак не реагировал на противорвотные препараты, которые мальчик мог получать бесплатно по квоте. Почему нельзя к той сумме, которая выделяется государством, добавить деньги благотворителей и купить подходящее Андрею лекарство? Нет ответа.
Мы с вами поступаем абсолютно правильно, помогая этим детям и дополняя госбюджет, который пока не может справиться с той или иной проблемой полностью. Правильно хотя бы потому, что у Андрея сегодня все хорошо: опухоль поддалась лечению, не потребовалось даже эндопротезирования. В ноябре Андрей с мамой Ландой едут на контрольный осмотр в Москву. Это будет самая обычная проверка, но они все равно волнуются. Потому что болезнь непредсказуемая.
Почему без софинансирования сегодня никак не обойтись? Все просто. Даже если на лечение каких-то сложных заболеваний выделяется квота, то ее не хватает для оказания исчерпывающей помощи. Например, по госквоте оплачивается трансплантация костного мозга, а поиск донора за границей (в России нет своего банка доноров для неродственной пересадки) и послеоперационные лекарства не оплачиваются, все за счет пациента, а это около миллиона рублей.
Но, как мы видим, если объединить усилия, то можно многим помочь. Поэтому нужно делать максимально возможное для каждого ребенка. Читатели и доноры Русфонда давно это поняли: надо объединяться, надо спасать!Мадина Сагеева, руководитель Североосетинского бюро Русфонда