В преддверии своего десятилетия женский монастырь в Алагире по сути оказался на грани исчезновения. Совсем недавно обитель оказалась в эпицентре борьбы с крупным бизнесом — «УГМК-цемент», не обращая внимания на мнение местных жителей, хочет строить на территории Алагирского района цемзавод.

С недавних пор монахини, кроме молитв, вынуждены заниматься совершенно не свойственными им мирскими делами — принимать активное участие в протестном движении. В паре сотен метров от стен монастыря будет открыт карьер по добыче мергеля необходимого для производства цемента. Корреспондент «15-го Региона» отправилась в монастырь, чтобы узнать о том, как монахини противостоят предстоящему «экологическому злу» и как живут в монастыре в условиях «прямой и явной угрозы».

Аланский Богоявленский женский монастырь расположен прямо на Транскавказской автомагистрали, между Алагиром и Тамиском. Несмотря на оживленное движение на трассе за стенами монастыря, едва шагнув за большие, деревянные ворота, сразу окунаешься в атмосферу доброты и спокойствия. У ворот всех паломников встречают либо охрана монастыря, либо сами монахини. Трудникам и паломникам они объясняют, что на территории монастыря есть определенные правила: нельзя ходить без платков, шуметь, курить и т.д. Совсем юная сестра Мария (Цалоева), встретив нас у порога, сразу предложила поужинать. Это тоже одно из правил монастыря — всех паломников и тех, кто трудится в монастыре, обязательно накормят и напоят. В монастырской трапезной нас больше занимали росписи, чем еда. Такого мы нигде больше не встречали. На стенах и потолке были изображены аланские святые — мученик Сухий и его дружина, святой мученик Николай Туальский, мученики Шалва, Елизбар и Бидзина и другие.

За те пару дней, что провели в монастыре, мы убедились, что национальным духом здесь пропитано все, начиная от росписей в главном храме святых мучениц великой княгини Елизаветы и инокини Варвары до трапезной.

После ужина мы направились в гостиницу для паломников. Комнаты или кельи, как их называют в монастыре, производят прекрасное впечатление, хотя слово «келья» всегда казалось чем-то, что пришло из средних веков, а воображение рисовало мрачные каменные стены в полумраке. Наша келья оказалось светлой просторной комнатой, где стояли три двухъярусные кровати, шкаф и несколько тумбочек, на стенах висели иконы, а на столе стояла святая вода и лежала ветка вербы.

Нас предупредили, что после полуночи и до рассвета на улицу выходить нельзя: в это время охрану монастыря обеспечивает огромный волкодав по кличке «Медведь» — он и в самом деле размером с огромного медведя.

Рано-рано утром, когда горы озаряются первыми лучами солнца, в монастыре звучит колокольный звон, который возвещает о начале богослужения. И если у тебя нет другого послушания, то ты идешь на службу. Это тоже монастырское правило. У входа в храм мы встретили благочинную монастыря мать Феодосию (Кузнецова), которая стала нашей наставницей в эти два дня. Она оказалась очень доброжелательной и общительной монахиней, у которой в запасе было огромное количество поучительных историй. Первым делом она показала нам источник, посвященный Святому Николаю Чудотворцу, в котором мы окунулись, несмотря на ледяную воду. Когда выходишь из воды, появляется ощущение теплоты и света — такое чувство, словно душа стала много легче и чище.

Но эта легкость омрачается внезапным осознанием того, что этого всего скоро может и не быть. Если осуществится задуманное УГМК, то никакой легкости и свежести здесь уже не будет, а будет только громыхание, пыль и шум тяжелой техники… Этот карьер приведет к медленной смерти монастыря. Какая молитва может быть во вредном пыльном тумане?.. Страшно представить, что этот прекрасный зеленый уголок может опустеть и стать сырьевым придатком.

От этих грустных мыслей отвлекает работа — ведь в монастыре превыше всего послушание, к тому же уныние — это грех. Нам было поручено окучить клумбу с розами. И выполняя свою работу, внезапно откуда-то появляется уверенность, что ничего у УГМК не получится. Просто нужен каждодневный труд каждого из нас. И тогда здесь будут цвести прекрасные розы, а не железки громыхать.

И розам пока, есть где цвести. Территория монастыря составляет 17 га. Здесь есть, на что посмотреть. Например, три озера, которые заполнялись водой из протекающей рядом речки Фацалгардон. Сейчас сложно представить, что это мелкая речушка могла стать причиной настоящего стихийного бедствия. В начале лета 2010 года чудесные озера, в одном из которых на протяжении долгого времени совершались массовые крещения, оказались заполнены селем, сошедшим с гор. После этого их осушили и началась долгая работа по расчистке территории и укреплению берегов Фацалгардона. Только совсем недавно одно из озер, самое нижнее, вновь заполнили водой и запустили рыбу. А скоро наполнятся и два остальных озера.

После обеда мы вновь отправились на свое послушание, которое на этот раз заключалось в сборе мяты. Это душистое растение в изобилии растет в окрестностях монастыря, поэтому нам не составило никакого труда собрать два мешка. Когда все было сделано, и мы отдыхали на лавочке, нам снова повстречалась сестра Мария. Она рассказала о внутреннем распорядке монастыря — здесь своя особая жизнь и атмосфера. У всех, находящихся на территории монастыря, есть свое послушание — кто-то шьет, кто-то ухаживает за огородом, источником, кто-то пишет иконы, печет просфоры. Но самое важное правило, которое здесь есть — это правило любви. Все делается с любовью и молитвой.

Еще утром первого дня мы были покорены тем, как красиво поют в храме — сестра Мария рассказала, что мать-настоятельница специально пригласила педагога, который учит основам церковного пения. Ведь у каждой из сестер в миру была совершенно другая жизнь, в которой, может быть, никогда не было ни уроков музыки, ни пения. Но монахини должны быть универсальны — и петь уметь, и церковную службу наизусть знать. Это не может не удивлять. По словам сестры Марии, принять монашеский постриг — это, конечно, серьезный шаг, но по-другому она себя не мыслит.

«Я ездила сюда, как обыкновенный паломник, и в какой-то момент поняла, что именно здесь мое место, что я монахиня, что это мое призвание. Моим родным было очень сложно принять мой выбор, и мне тоже, конечно, сложно было видеть, как я их огорчаю, но это было выше меня. Это, правда, именно призвание! Без этого я не могла бы жить полноценной жизнью, и я рада, что родные сейчас это понимают и приезжают навещать меня. Одним из самых счастливых моментов в моей жизни было, когда тогдашний архиепископ Владикавказский и Ставропольский благословил меня на монашество»,— рассказала она.

Для обычных людей это удивительно, конечно, понять и принять, что вот так можно отказаться от всего и уйти в монастырь. Но это, наверно, немного неправильное понимание монашества. Монашество — это деятельный труд, труд физический и душевный. В монастыре своя жизнь, отличающаяся от нашей, но зачастую более активная, чем в миру. За то время, что мы провели в монастыре, ни одной из монахинь мы не видели праздно разгуливающей и ходящей без дела. Они все время заняты. И на своем опыте убедились, как этот труд плодотворно влияет на человека. Послушание в монастыре — это и труд, и радость.

Одним из послушаний сестры Марии является работа в реабилитационном центре для детей, пострадавших в войнах и терактах, который действует при монастыре. Туда мы и направились. Изначально центр был создан для того, чтобы принимать детей, пострадавших в Бесланской первой школе. А после грузино-осетинской войны в августе 2008 года сюда стали приезжать дети и из Южной Осетии. Нам повезло, как раз в этот день был новый заезд детей. Приехала группа из девяти ребят с различными нарушениями развития и группа здоровых детей. Директор центра монахиня Георгия (Бестаева) рассказала о важности того, чтобы ребята могли общаться вместе.

«После центра в жизни детей начинают происходить положительные перемены. Благодаря специалистам из Москвы, которые каждый год посещают нас, состояние детей больных аутизмом заметно улучшается», — говорит матушка Георгия.

«Этот реабилитационный центр — добавляет она, — особенное место, потому что он находится при монастыре. Наш центр предполагает создание атмосферы доброй семьи на несколько дней. Дети чувствуют, что их любят, невзирая на какие-то особенности».

И опять грустные нотки: «Если цемзавод все-таки построят, то нам придется закрыть наш центр — ни один родитель не захочет, чтобы его ребенок дышал отравленным воздухом. Нам, монахиням, все равно — мы уходим из мира, приходим в монастырь, готовые к тому, что за веру нужно будет пострадать, готовые умереть за Господа. Но обидно за людей, за детей! Как они жить здесь будут?», — посетовала матушка Георгия.

Уезжали мы из монастыря со смешанными чувствами: с грустью от того, что власть имущим совершенно безразлична участь этих детей и монастыря в целом и пониманием того, что невозможно допустить разрушения святой обители и закрытия реабилитационного центра. Монахини заверили нас, что будут стоять рядом с жителями района до победы, они не собираются останавливаться в борьбе за строительство вредного производства, потому что оно несет угрозу не только им, но всему району, будущим поколениям. И это тоже правило, правило христианской жизни — стоять до конца за правое дело.
Яна 15-Филиппова