Президент Северной Осетии Александр Дзасохов в интервью корреспонденту «КоммерсантЪу» заявил, что отказался одобрить план, поскольку он содержал невыполнимые финансовые обязательства и не был с ним заранее согласован.

— Почему не был подписан план?
— В проекте документа были предложения, реализация которых абсолютно не прописана. Моя логика сводилась к тому, что если мы сейчас подпишем вот такой кабинетный документ, мы создадим иллюзии, а люди в итоге окажутся у разбитого корыта.
— Вас не устроили цифры, указанные в документе?
— Дело не в цифрах. Вопреки действующему постановлению правительства РФ, в реестр вынужденных переселенцев вводятся те, кто в 1992 году проживал в рабочих и студенческих общежитиях, якобы снимал квартиры и жил у родственников. Но попытка распространить государственное финансирование на эти категории граждан создаст массу проблем. Теперь они должны встать в очередь на получение из бюджета денег. Кто это будет финансировать? Я хорошо знаю, что ни шиша нет для тех, кто уже должен был получить поддержку, а мы создаем новые списки! Этот документ не имеет финансовой базы — желаемое выдается за действительное. При этом сроки указываем до 1 мая!
— Этого года?
— Этого! Там вообще все расписано, как в интендантской службе,— по селам. Откуда эти цифры? Мне отвечают — из анкет. Анкеты — это, что, социологический опрос? Разве можно по таким данным составлять списки? Мне говорят: «Возможно, не все приедут…» Администрация Пригородного района выделила черноземный участок для беженцев. Где временное жилье? Инфраструктура? Мне говорят: «Это не наша проблема».
— Получается, что документ стал для вас полной неожиданностью. Между тем его авторы утверждают, что он был согласован с властями обеих республик.
— Документ обычно парафируется. Но ничего подобного не было. Я туда прибыл, чтобы обсудить предложения по урегулированию, надеялся, что выслушают меня. Сейчас безответственные люди образца 1992 года выдвигают к Северной Осетии территориальные претензии. Мы должны были обсуждать эту проблему, а вместо этого обсуждали, кого куда расселить.
— И все-таки о каком числе беженцев, которые имеют право вернуться, может идти речь?
— Миграционная служба говорит, что у нее зарегистрированы заявления от 10 816 беженцев. На общекавказском форуме называлась другая цифра: тех, кто имеет право вернуться, осталось 4 тыс. Я ответственно заявляю, что общее число жителей республики, представляющих ингушскую часть населения, по данным переписи населения, уже превосходит общее число живших здесь ингушей к моменту конфликта 1992 года. Пусть любой мой оппонент скажет, где еще в России было сделано столько для беженцев, сколько у нас.
— Предлагалось ли в плане решение проблемы границы между двумя республиками?
— Там совершенно разумно и профессионально было отмечено, что каждая из сторон, которая подвергает сомнению справедливость существующих границ, может обратиться в Конституционный суд РФ. Это может сделать и глава субъекта, и законодательное собрание субъекта.
— Столь резкая реакция на документ связана с бесланским терактом, к которому, как известно, имели отношение ингуши?
— Народ нашей республики, несмотря на горе и скорбь, нашел силы взять себя в кулак и не позволить вновь разыграть карту межнационального столкновения. Это нам в истории зачтется. Но горем убитый человек должен иметь гарантии того, что в будущем он будет жить спокойно. Было бы правильным после драматических событий в Беслане хотя бы указать, что важнейшим условием решения постконфликтных вопросов является эффективное упреждение террористических актов и ликвидация пособнической базы террористов. Мне говорят, что это декларативно. Но этого неоднократно требовали жители Беслана и всей Осетии. Это тот фон, на котором нам предлагалось подписать документ. При этом пока помимо официальных соболезнований мы так и не дождались человеческих, а не официальных извинений от представителей хотя бы одной-двух ингушских семей, чьи члены оказались в той преступной группе.

Зязиков балалайки не подписывает
Президент Ингушетии Мурат Зязиков разъяснил, что подписать документ помешала особая позиция президента Северной Осетии.

— Почему вам не удалось договориться со своим североосетинским коллегой?
— Я не считаю, что там был срыв. Встреча была очень конструктивной. Мы подписали, все федеральные министерства подписали, подписал Козак, полномочный представитель президента. Мы приняли план первоочередных задач, которые сейчас надо выполнить. Я говорил о гуманитарной составляющей вопроса: люди должны вернуться в те населенные пункты, где они хотят жить, никто не должен им препятствовать.
— Однако Александр Дзасохов документ не подписал.
— По отдельному пункту у него было свое видение. Там речь шла исключительно о цифрах, которые нам дала Федеральная миграционная служба,— о зарегистрированных перемещенных лицах. Никаких там ингушских цифр не было.
— Что это за цифры?
— Если говорить о беженцах, то это около 11 тысяч. У ингушей она больше, но мы взяли за основу те данные, которые обработаны представительством президента.
— А у ингушской стороны их сколько было?
— А нас устраивает цифра, которую дала миграционная служба. Хотя у нас сначала говорили о 19 тысячах.
— Однако осетины говорят, что цифра втрое меньше.
— Если полномочный представитель подписал, если все федеральные структуры подписали, ну как тогда? Должна быть принципиальная позиция — неукоснительное исполнение законов и Конституции РФ. Первый раз мы конкретно расписали по каждому населенному пункту, сколько семей должны вернуться, и определили сроки, чтобы это не стало очередной балалайкой, как было до этого. Я балалайки не подписываю. Понимаете, у президента Дзасохова есть особое мнение по некоторым пунктам.
— А что за особое мнение?
— Они занижают количество беженцев. Не хотят, чтобы мы упоминали о принадлежности Пригородного района.
— А вы?
— А мы говорим о том, что надо соблюдать конституцию страны, восстановить в полном объеме права людей. Есть поручение президента РФ о ликвидации последствий осетино-ингушского конфликта. Так вот этот документ — это его реальная реализация.
— Вы согласовывали план с господином Дзасоховым?
— План готовился, работали эксперты с обеих сторон. Они проговаривали многие вопросы, и доработки были.
— И серьезных возражений не было?
— Нет.
— Попытка подписать план сорвалась. Что дальше?
— Я считаю, что не сорвалась. Если одна сторона ведет себя так, вторая еще хуже ведет или еще лучше, то есть сторон нет. Есть федеральный центр, который может сказать: исполняйте федеральные законы. Вот ценности, которые есть. А стороны могут до бесконечности как угодно вести себя — ингушская, осетинская, грузинская или еще какая там. Это рабочая ситуация, будем продолжать работу. «КоммерсантЪ»