Русские слова редко входят в международный язык, и большинство из них имеет негативный смысл, возможно, за исключением слова «спутник». Чем кроме «спутника» обогатил великий русский мировое эсперанто?

На память приходят «Чернобыль», «Курск», «аппаратчик», «калашников», «ГУЛАГ», «силовики»… Всяк сущий в мире язык видит в России страну катастроф, которые власти пытаются скрывать даже за счет гибели своих граждан; страну, построенную аппаратчиками-бюрократами на костях ГУЛАГа, которой сейчас правят силовики. Несколько сложнее с «калашниковым». Он и оружие борцов за свободу, и оружие террористов. Сама же пуля — дура. Да, есть еще одно слово — греческое, ставшее международным благодаря нам, — «олигарх». Это кровопийца, прикарманивший народные богатства, которого силовики посадили в железную клетку. («Олигарх» тянет за собой «телефонное право» и суды — Басманный и Мещанский.) Выстроенные в логический ряд, эти слова, подаренные нами человечеству, точнее отражают историю государства Российского и ее настоящее, чем сама писаная история. Они как верстовые столбы в неведомое! Не дай бог, если в тупик, в никуда, куда зашли такие тоже знаковые слова, как «перестройка» и особенно «гласность».
С некоторых пор в ряд русских знаковых слов вошло название небольшого 35-тысячного североосетинского городка Беслан. Беслан роднит с Чернобылем и «Курском» попытка аппаратчиков и силовиков скрыть и приуменьшить число жертв трагедии. (Цифры убитых нарастали с каждым днем, словно вырываемые клещами из глотки власть предержащих.) В Беслане «славно» поработали «калашниковы». Сейчас слово «Беслан» с трудом произносит осетин и легко — без запинки — президент Соединенных Штатов Джордж Буш. В Беслане детей погибло больше, чем во время теракта 9/11 в Нью-Йорке. Вот оно, пушкинское «и мальчики кровавые в глазах»!
Я помню другие далекие времена, когда Беслан был символом кавказского гостеприимства, хлебосольства, идеалом кавказской кухни. «Поехали кутить в Беслан!» — говорили жители Кавказа, и северного, и южного, и ехали кутить под аккомпанемент дружелюбно журчащего Терека. В те далекие благословенные годы американские президенты не то что не произносили слово «Беслан», но и не подозревали о его существовании. Но он тем не менее существовал, и его счастливые дети подносили старшим роги, полные доброго вина.
Сейчас горько и стыдно вспоминать об этом. Горько, что время это прошло; стыдно, потому что как можно вспоминать о том, как Тереком лилось вино, после того как Тереком пролилась кровь!
В пятницу, 3 июня, после полувекового перерыва я вновь прилетел в Беслан. На борту «Ту-134», которым я летел, находилась делегация московских властей во главе с мэром столицы Юрием Лужковым. Целью поездки было проверить, как идет строительство двух новых школ в Беслане, и сделать все необходимое для того, чтобы они открыли свои двери 1 сентября — к началу нового учебного года, 2005-го. Эти школы — подарок Москвы, а в ее лице — всей России детям и народу Беслана, всей Северной Осетии.
Сразу из аэропорта мы отправились на кладбище, где спят вечным сном жертвы бесланской трагедии. Издалека кладбище неожиданно напоминает виноградник, а знаки на могилах — лозы. Человек, прослышавший о долголетии жителей Кавказа, будет неприятно удивлен, побывав на этом кладбище. Самое страшное здесь — даты рождения и смерти, расстояние между которыми так же коротко, как и разделяющее их тире. На могилах свежие цветы. Но у кого повернется язык сказать: вот символ того, что дети — цветы жизни! В Беслане эти цветы были варварски растоптаны. На этом кладбище спит вечным сном нерасцветшее детство.
Беслан — не только наше горе. Беслан — наш позор. Страна, не способная защитить своих детей, вызывает серьезное сомнение: а способна ли она защитить свое будущее? Словно в насмешку, сейчас на скамье подсудимых сидит всего лишь один (!) человек, не известно, какая спица в колесе, на котором пытали Беслан. А казалось, думалось, что на этой скамье будет тесно от виновников. И не только террористов. Я вновь вспоминаю, как по чайной ложке нам скармливали информацию о количестве жертв. Готовили постепенно к худшему? Щадили наши и без того натянутые, пришедшие в негодность нервы? А быть может, как во время прививок, приучали? Вся эта комедия напоминала старый еврейский анекдот, как Сару готовили к вести о смерти Хаима. Но это была скверная комедия, недостойная, отталкивающая, преступная, жестокосердная.
Сейчас в Беслане строят две школы, каждая рассчитана на 600 школьников. Цена каждой — 600 миллионов рублей. На строительных лесах каждой — 600 рабочих. Школы будут иметь свой театр, плавательный бассейн, спортзалы. Они в два раза больше, чем типовые школы в Москве на 900 учащихся. Облазив оба каркаса — от подвалов до чердаков, — мэр Лужков пришел к выводу, что «необходима колоссальная работа для сдачи школ под ключ к 1 августа, именно к 1 августа, а не к 1 сентября». Даже построенное от фундамента до крыши здание еще не школа. Для этого его должны «обжить учителя, вдохнуть в него жизнь и тепло, сделать его оазисом знаний, где дети будут сидеть за партами, а не прятаться под ними от террористов». Мэр принял решение десантировать из Москвы в Беслан по 300—400 опытных строителей на каждую школу и сделать работу трехсменной. Первому заместителю мэра в Правительстве Москвы Ресину поручено инспектирование хода строительства на месте на еженедельной основе.
Было бы, конечно, преувеличением назвать строительство двух средних школ в Беслане «стройкой века», хотя эти школы — крупнейшие на сей день в России. Но она, безусловно, стройка вины, стройка долга, пусть неоплатного. Ведь за парты сядут другие дети. Тех не вернешь никаким авралом.
Главное сейчас, по-моему, проветрить здание школ не столько от запаха свежей краски, сколько от духа нехлюдовщины. Мы не откупаемся. Мы искупаем. Школа, которую захватили террористы, находилась, словно в горькую насмешку, на улице имени Коминтерна — Коммунистического Интернационала. Отсекая первое слово, мы тяжело ранили второе. Неужели России на веку написано быть тюрьмой народов, включая прежде всего сам русский народ? Неужели Кавказ должен вечно трепетать, что «идет Ермолов», да еще в грачевском исполнении? В любом случае нам давно пора сесть за школьную парту, чтобы заново овладеть азами народной мудрости, диктующей народную дружбу. Россия — тюрьма народов должна стать наконец Россией — школой их дружбы и посылать на Кавказ не силовиков — ермоловых-грачевых, а учителей и строителей. Вот тогда Беслан, да и любой город Кавказа, по обе стороны его хребта вновь станет оазисом хлебосольного гостеприимства, а не ареной кровопролитий и террора.
…3 июня в Беслане шел проливной дождь. Строительные площадки перед школами представляли сплошное месиво грязи и глины. Они остались на нашей обуви, и мы привезли их в Москву. Начистить обувь до зеркального блеска ничего не стоит. Ничего не стоит и вновь шаркать ею по бюрократическому и дипломатическому паркету. Но горе нам, если мы хоть на секунду забудем, что привезли с собой в Москву на быстрокрылом «Ту-134» горстку той земли, в которую легли дети Беслана! Это касается не только нас — «десантников». Это касается всей страны, всего народа. Пепел Беслана стучит в наши сердца. Не услышав этого звука, мы рискуем лишиться наших сердец. Человеческих. Мэлор СТУРУА, «Московский комсомолец»