26 апреля исполняется 30 лет со дня аварии на Чернобыльской АЭС. Ликвидацией последствий в период с 1986 по 1992 годы занимались более 600 тысяч человек со всей страны, в том числе 554 жителя республики.
Трое из них – сотрудники республиканского МВД: заместитель командира ППС УМВД России по Владикавказу Роберт Мурадянц, начальник ООРИ МВД по республике Алан Бугулов и полицейский УВО МВД по РСО-А Давид Козаев.
Своими воспоминаниями о чернобыльской трагедии ликвидаторы последствий аварии делились неохотно. Это больше было похоже на обрывки впечатлений и переживаний, всплывающих в памяти.
– Цвели сады, зеленела трава, пели птицы. Такой знакомый… мир. Первая мысль: все на месте и все, как прежде. Та же земля, та же вода, те же деревья. И форма, и цвет, и запах у них вечные, никто не в силах что-либо в этом изменить, – вспоминает занимавшийся ликвидацией последствий в 10-километровой зоне Роберт Мурадянц. Задачей его отряда, дислоцировавшегося в поселке Савичи, была охрана особо важного объекта – зараженной зоны.
– Но уже в первый день нам объяснили: цветы рвать не надо, на земле лучше не сидеть, воду из родника не пить. Позже наблюдали, как пастухи хотели загнать в реку усталое стадо, но коровы подходили к воде и тут же заворачивали назад. Как-то они угадывали опасность. А кошки перестали есть дохлых мышей, которые валялись везде: в поле, во дворах.
– Смерть таилась повсюду, но это была какая-то другая смерть. Под новыми масками. В незнакомом обличии. Человека застигли врасплох, он был не готов, – говорит Алан Бугулов. – Не срабатывал весь его природный инструмент, который настроен, чтобы увидеть, послушать, потрогать. Ничего из этого не было возможно сделать: глаза, уши, пальцы уже не годились, не могли послужить, потому как радиация не видна и у нее нет запаха и звука. Она бестелесна. Всю жизнь мы воевали или готовились к войне, столько о ней знаем – и вдруг! Образ врага изменился. У нас появился другой враг.
– Убивала скошенная трава, пойманные рыба и дичь. Мир вокруг нас, раньше такой дружелюбный, теперь внушал страх, – вспоминает Давид Козаев, тогда солдат-срочник, который нес службу в рядах Советской Армии в Одессе, а после трагедии был брошен на ликвидацию последствий взрыва. – Мы занимались тем, что с вертолетов забрасывали реактор и основную зону заражения песком и каучуком. Потом летали за 2 километра на вторую зону, загружались и снова ссыпали весь груз на реактор.
От института, разработавшего реактор, в комиссию по ликвидации последствий вошёл химик, академик Валерий Легасов. В итоге он проработал на месте аварии 4 месяца вместо положенных двух недель. Именно он рассчитал возможность применения и разработал состав смеси, которой с самого первого дня забрасывали с вертолётов зону реактора для предотвращения дальнейшего разогрева остатков реактора и уменьшения выбросов радиоактивных паров в атмосферу. Также именно он, выехав на бронетранспортёре непосредственно к реактору, определил, что показания датчиков нейтронов о продолжающейся ядерной реакции недостоверны, так как они реагируют на мощнейшее гамма-излучение. Проведённый анализ соотношения изотопов йода показал, что на самом деле реакция остановилась.
Основную опасность ликвидировали достаточно быстро, и сделано для этого было все, в том числе и нашими соотечественниками, но последствия той трагедии ощущаются до сих пор.
Пресс-служба МВД Северной Осетии
