Тяжелый вес в греко-римской борьбе всегда был нашим — сначала советским, а потом российским. Четыре года, миновавшие после поражения великого Александра Карелина в финале сиднейских Игр от американца Рулона Гарднера, прошли в поиске борца, который смог бы вернуть России издавна принадлежавший ей титул. В Афинах мы увидели нашего нового олимпийского чемпиона, причем весьма перспективного — Хасану Бароеву всего 21 год. О его жизни до, во время и после Олимпийских игр рассказали сам атлет, а также его тренеры Алексей Ким и Владимир Уруймагов. Уверенность пришла за два месяца до Афин — Хасан, в младенческом по меркам тяжелого веса возрасте вы покорили главную спортивную вершину. Что дальше? — Для кого-то победа на Играх — пик карьеры, а у меня в 21 год все только начинается. Сейчас немного передохну и примусь доказывать свое право на место в составе команды, которая выступит на Играх-2008 в Пекине. Владимир Уруймагов: — Стать олимпийским чемпионом — хорошо, а стать двукратным олимпийским чемпионом — еще лучше. — Отправляясь в Афины, вы были уверены в своей победе? Х.Б.: — Если честно, то да. Скажу больше: уверенность появилась еще за два месяца до Олимпиады. В Германии проходил турнир, с которого мне пришлось сняться из-за травмы. Мы сидели в номере гостиницы, атмосфера была достаточно напряженной, а я возьми и заяви Владимиру Борисовичу: «Мне кажется, что я выиграю Олимпиаду». В.У.: — На самом деле Хасан сказал так: «Борисыч, сейчас я не могу поднять руку, но к Афинам восстановлюсь и порву всех. Вы мне верите?» Я ответил: «Конечно, верю. Но на Олимпиаду еще попасть надо». Алексей Ким: — Да, ситуация была непростая. Мы не ставили перед собой задачу просто отобраться на Игры. Ну попал ты в состав, а что потом? Краснеть? Травма была очень неприятная — воспаление плеча. Запросто могло быть осложнение. Спасибо нашему известному хирургу Анатолию Орлецкому, который за неделю привел руку Хасана в порядок. — Вы своих основных конкурентов на Играх внимательно изучали? В.У.: — Достаточно внимательно. Потому что, помимо всего прочего, это тоже наша задача. А задача Хасана — выполнять тренерские указания. А.К: — Даже когда сели в самолет, вылетающий в Грецию, сразу включили ноутбук и в который уже раз принялись просматривать записи схваток главных соперников за последние два года. Да так увлеклись, что оторвались от экрана только перед посадкой. — А зарубежные борцы, как думаете, хорошо изучили вашу манеру? Х.Б.: — Конечно. Там это дело поставлено профессионально. Исследуют тебя как под микроскопом, вплоть до каждого движения, до дыхания: сколько раз вдохнет и выдохнет за минуту… — И кого вы считали самым опасным соперником? А.К.: — Как ни странно, кубинца Лопеса. В основном из-за недостатка информации о нем. Ну и Рулон Гарднер был в очень неплохой форме. Недаром незадолго до Игр на турнире в Польше он в финале победил другого российского тяжа — Юрия Патрикеева. — А были такие борцы, которых вы боялись? Х.Б.: — Я никого не боялся. Некоторых, скажем так, высоко оценивал. Например, того же Лопеса. Он за этот год победно прошелся по всем турнирам, обыгрывая своих соперников с большой разницей в баллах. Змея на груди — В греко-римской борьбе набор приемов ограничен. Вы способны преподнести сопернику сюрприз в виде какой-нибудь новинки? — Думаю, тот прием, который принес мне победу в финале, по-своему уникален. В схватках такого уровня он проходит один раз из тысячи. Прием был неподготовлен, я «нырнул» под Цурцумия спонтанно. Меня словно кто-то стукнул сверху по голове и сказал: «Ныряй!» — Тренеры понимали, что еще чуть-чуть — и финал будет проигран? А.К.: — Эту схватку я смотрел не возле ковра, а в стороне — снимал ее на видеокамеру. И когда Бароева, который проигрывал со счетом 0:2 во втором периоде, поставили в партер, я со злости бросил камеру на пол. И в этот момент Хасан совершил свой решающий бросок. — Интересно, что чувствовал Цурцумия, когда оказался на ковре? Х.Б.: — На записи отчетливо видно, что он чувствовал (смеется). Скорее всего, досаду и бессилие: до конца схватки остались какие-то секунды, и он уже ничего не успевал изменить. — Вам не жалко людей, которых вы укладываете на лопатки? — Нет. Какая может быть жалость? Вот если бы они проигрывали в тех встречах, в которых я не принимаю участия, тогда, наверное, переживал бы. — Представьте себе ситуацию. Финал Олимпиады. Вы знаете, что ваш соперник борется с травмой. Воспользуетесь этим? — Если он дошел до финала, то есть провел 5-6 схваток, значит, травма не мешает ему бороться. — Выходит, воспользуетесь? — Да. — А против вас так же борются? — Разумеется. Никого не волнует, травмирован ты или нет. Раз вышел на ковер, значит, готов к поединку. А.К.: — Порой соперники используют массу уловок. Например, турки часто симулируют повреждение. Лежат целую минуту на ковре, врачи над ними колдуют, а они отдохнут и снова борются как ни в чем не бывало. — Вы можете определить на глаз, симулирует ваш соперник или нет? Х.Б.: — В нашей весовой категории такое редко бывает. Не забывайте, сколько мы весим. Если человек действительно получил травму, то он вряд ли сможет продолжить схватку. — Если противник воспользовался вашей слабостью или травмой, вы станете после этого хуже к нему относиться как к человеку? — Еще никому не удавалось воспользоваться моими слабостями (смеется). Думаю, что отношение не изменится. За пределами ковра мы совсем другие люди. — Кстати, а как вы общаетесь с теми, кого победили, да еще с крупным счетом? О чем разговариваете? — Спортивная сторона в этом случае уходит на второй план. Я не ставлю себя выше проигравшего, он не считает себя ниже меня. Возьмем того же Цурцумия. Мы с ним во время сборов ходили в кино, играли в бильярд. Порой целые дни проводили вместе. И даже представить не могли, что судьба сведет нас в финале Олимпийских игр. — Секундочку. Вы что, готовились к Олимпиаде вместе с этим борцом, представляющим Казахстан? — В том-то все и дело! На мой взгляд, финальная схватка потому и оказалась такой сложной, что он ведь изучил меня вдоль и поперек. Любопытно: вся казахстанская сборная готовилась сама по себе, а Цурцумия — с нами. Когда на сборах нас с ним ставили в спарринг, приходилось сдерживать себя, не выкладывать раньше времени свои козыри. — Получается, пригрели змею на груди? А.К.: — Это вопрос не к нам. Цурцумия готовился вместе с нами с чьего-то согласия. Не мог же он купить билет и просто приехать на базу. — Трудно бороться с человеком, с которым у тебя хорошие личные отношения? Х.Б.: — Нет никакой разницы. На ковре мы соперники, которые не жалеют друг друга. А сошли с ковра — снова друзья. — Финальная схватка в Афинах оказалась самой тяжелой? — Нет. Самым тяжелым все-таки был поединок с Лопесом. Во многом потому, что он оказался переломным. Вот в прошлом году в Париже переломной стала встреча с Гарднером в 1/8 финала, а в Афинах — с Лопесом. А.К.: — Кстати, Хасан, а что ты сказал кубинцу после схватки? Х.Б.: — Ничего я ему не говорил… В.У.: — Лопес жутко огромный, на две головы выше Хасана. После поединка, который длился 9 минут, Бароев подошел к нему, хлопнул по плечу и говорит: «Ну и монстр же ты!» — Вам не было обидно, что американец проиграл в полуфинале? Представляете, какая была бы интрига, сойдись вы с ним в решающей схватке за золото! Х.Б.: — Нет, не обидно. Это вам, журналистам, было бы очень интересно, а для борцов почти не имеет значения, против кого выходить на ковер. — Довольно трогательная сцена была, когда Рулон, победив в схватке за 3-е место, стоял на коленях и прощался со зрителями. А.К.: — Откровенно говоря, сперва я решил, что это какая-то показуха. Но потом, когда он уже сошел с ковра, я видел его плачущим на плече у своего тренера. По-настоящему парень переживал. Кстати, об этом тренере. Мы с ним случайно познакомились в прошлом году во время проигранного Хасаном чемпионата Европы. Он не знал, что я тренер Бароева, я не знал, что он тренер Гарднера. Так вот, он сказал мне, что приехал посмотреть будущих соперников Рулона на чемпионате мира. И, несмотря на поражение Хасана, особенно выделил именно его. Было приятно. — Есть ли соперники, противостояние с которыми для вас особенно принципиально? Например, по личным мотивам. Х.Б.: — У меня нет. А вот у Мишина есть (Алексей Мишин стал олимпийским чемпионом в весовой категории до 84 кг). Он пять лет гонялся за Абрахамяном (с представлявшим в Афинах Швецию Арой Абрахамяном Мишин боролся в финале). Потом долго всем рассказывал, как искал встречи с ним все это время и вот, наконец, поймал и порвал. Побороться с Карелиным? с удовольствием! — У вас были кумиры в борьбе? — Пожалуй, нет. — А не хотелось бы помериться силами с Карелиным, будь он сейчас в соревновательной форме? — Конечно. Поборолся бы с большим удовольствием. — Не боитесь проиграть? — Абсолютно. Я у него не один такой (смеется). А.К.: — Был швед, который избегал встреч с Карелиным. А если избежать не удавалось, то он в начале схватки переворачивался, чтобы не получить травму. Знаменитый карелинский «обратный пояс» достаточно травматичен. — Четыре года — от Сиднея до Афин — все задавались вопросом, кто станет наследником великого Карелина. Вы на себя эту роль не примеряли? Х.Б.: — Даже не думал об этом. Честно. Я ведь обратил на себя внимание тренеров сборной от силы два года назад. Но, полагаю, место в ней заслужил. Был, правда, один провал — на чемпионате Европы прошлого года в Белграде… — Что там случилось? Помнится, главный тренер национальной команды Геннадий Сапунов был очень недоволен вашим выступлением. — Не только Сапунов, но и вся федерация. Поражение (в схватке за выход в полуфинал Бароев проиграл в дополнительное время греку Ксенофону Котциубасу) было глупое и бездарное. Отчетливо помню, какое выражение было в этот момент на лицах моих тренеров… — После осечки в Белграде вы, наверное, особенно ответственно готовились к чемпионату мира в Париже, который состоялся в ноябре того же года? А.К.: — Безусловно. Прежде всего мы поменяли Хасану турнирный цикл. Нам удалось убедить руководство федерации в том, что в преддверии Олимпиады Хасану не нужны частые соревнования — они выжимают его как лимон и психологически, и физически. — Часто бываете недовольны действиями Хасана на ковре? А.К.: — А вы посмотрите видеозаписи его олимпийских схваток — сами все поймете (улыбается). Х.Б.: — В перерыве поединка с Лопесом Владимир Борисович так на меня наорал… В.У.: — Даже пощечин надавал для встряски. Х.Б.: — А уж в каких выражениях все было сказано… В газете такое печатать никак нельзя (смеется). — Тренер может что-то поменять в тактике во время схватки? В.У.: — Коренным образом — нет. Если что-то не получается, значит, спортсмен недоработал на тренировках. Я могу лишь добавить какие-то детали в уже существующий план. — Как думаете, тренер обязательно должен быть рядом со своим подопечным во время соревнований? — Обязательно. Например, мне рассказывали, что наш штангист Хаджимурад Аккаев завоевал в Афинах серебро вместо золота, возможно, лишь потому, что у его личного тренера не было аккредитации и во время соревнований он был вынужден сидеть на трибуне. То есть не имел возможности настроить своего ученика перед выходом на помост, сказать ему какие-то необходимые слова, потрепать по щекам, погладить по голове… Когда во время схватки с Лопесом я увидел глаза Хасана — совершенно потерянные, то сразу же стал приводить его в чувство. Наконец он сказал: «Борисыч, я все уже!» И я увидел настоящий взгляд Хасана. Кавказ — Как вы думаете, почему в борьбе так много выходцев с Кавказа? — Потому что там это национальный вид спорта. А когда борьбой занимаются тысячи мальчишек, среди них обязательно найдется десяток алмазов — потенциальных олимпийских чемпионов. Х.Б.: — Заниматься борьбой на Кавказе очень престижно. И кавказский темперамент, горячая кровь играют не последнюю роль. А.К.: — Добавим сюда и физиологический фактор: не секрет, что на Кавказе мальчики созревают раньше, чем в других регионах. — Как вас встретили во Владикавказе после победы? В.У: — Не так, конечно, как хотелось бы. Мы прилетели 2 сентября, в разгар трагедии в Беслане. Едва заехали домой, и сразу туда. Никому не сообщили, о нашем приезде знали только домашние. Х.Б.: — Одним словом, все было тихо и скромно, без каких-либо торжеств. А.К.: — Хотя изначально там готовилась грандиозная встреча. — Вы осознаете, что своими победами дарите людям радость, которой им в последнее время так не хватает? Х.Б.: — Конечно. Когда мы приехали в Беслан, его жители даже со слезами на глазах все равно подходили и поздравляли. В такие минуты особенно отчетливо понимаешь, что сделал для них что-то важное. — Ваших близких миновало бесланское горе? В.У: — Моя сестра живет очень недалеко от тех мест, но у нее все в порядке. Х.Б.: — Близких — да, а знакомых — нет. Чемпион Европы по вольной борьбе Сослан Фраев потерял брата. Из вольников — в «полулюди» — Как получилось, что вы, осетин, родились в Душанбе? — Моему отцу пришлось уехать из Северной Осетии в Таджикистан много лет назад, поэтому я там и появился на свет. А после распада СССР семья решила вернуться на родину. Всех деталей не помню — слишком маленький был. — Переезд вас обрадовал или огорчил? Все-таки с друзьями пришлось расстаться. — В таком возрасте перемена мест в радость, она дарит новые впечатления. А друзей у меня и во Владикавказе скоро стало очень много. — Если бы вы не попали в олимпийскую сборную России и вам предложили выступить в Афинах за Таджикистан, согласились бы? — Нет. Хотя сейчас немало осетин выступают за разные страны, отношение к ним чуточку другое. К тому же это было бы невозможно сделать чисто технически. В борьбе ты имеешь право сменить спортивное гражданство только в том случае, если два года не участвовал в международных соревнованиях. — В Осетии борьба № 1 — все-таки вольная. Как получилось, что вы стали «греко-римлянином»? — Я занимался вольной борьбой, но очень недолго, когда «классики» в республике фактически не было. — Почему? В.У: — Где-то в середине 80-х, когда мы еще сами были спортсменами, многие тренеры-"классики» отошли от дел, и школа вольной борьбы стала доминирующей. Возродить греко-римскую борьбу было решено только в 1997 году. — Тогда вы и взяли Хасана? Х.Б.: — Это не он меня взял, а я сам пришел к нему! В нашем спортзале было две секции — вольной и греко-римской борьбы. Вольники занимались внизу на трех матах, а «классики» на балконе на одном. Внизу народу было очень много: доходило до того, что половина тренируется, а половина ждет своей очереди. Вот я и решил попроситься наверх. Уверенности в том, что меня там примут, не было. Потому что, если честно, занимался спустя рукава. Рассудил так: если уж валять дурака, то лучше наверху (улыбается). — Интересно, а можно отличить вольника от «классика»? В.У: — Можно. По телосложению человека. Сильные руки, длинные ноги — типичный «греко-римлянин». Вольникам такая сила не особенна нужна, да и длинные ноги тоже. Впрочем, это мое личное мнение. — Вольники и «классики» всегда очень ревниво относились друг к другу. Знаю, что вольники называют вас «полулюдьми», потому что в греко-римской борьбе захват ниже пояса запрещен. А когда я однажды спросил президента Федерации тяжелой атлетики России Николая Пархоменко, который в свое время был чемпионом СССР по классической борьбе, в чем принципиальная разница между представителями двух стилей, он ответил так: «Пока вольники проходят в ноги, «классики» проходят в начальство». — А еще говорят: «Курица не птица, вольник — не борец» (смеется). У меня много друзей среди вольников, и, когда мы встречаемся, обязательно начинаем друг друга подкалывать. «Золотой» номер — Чемпион афинских Игр тяжелоатлет Дмитрий Берестов, который тоже недавно был гостем нашей редакции, жаловался, что он фактически не видел Олимпиаду, она прошла как бы мимо него. У вас нет такого ощущения? Х.Б.: — Есть. Я даже сегодня не осознаю, что побывал на Олимпиаде. Церемонии открытия и закрытия смотрел в России. Сижу на диване с чашкой чая и не пойму, был я там или нет. А.К.: — Тем не менее я убежден, что мы правильно поступили, прилетев в Афины накануне старта турнира. У Хасана не было времени расслабиться, он вышел на ковер чуть ли не с трапа самолета. — Какие-то курьезы с вами в Афинах случались? Х.Б.: — А как же. Меня в тот день, когда я стал чемпионом, не хотели пускать в Олимпийскую деревню. Говорят, аккредитации у вас нет. А я ее действительно куда-то задевал. Причем охранники попались злые, автоматами тычут. Я им показываю золотую медаль, лавровый венок победителя, а они ни в какую. Два часа так простояли, я хотел уже деревню брать штурмом. А потом вспомнил, что аккредитация у меня в рюкзаке лежит. А.К.: — Еще случай был. Мы привыкли возить с собой даже на самые крупные турниры кастрюли, электропечку, чтобы самим готовить. Привезли и в Грецию, а нас со всем этим в деревню не пустили. — Вас не устраивает питание на соревнованиях? — Как вам сказать. Кормят нормально, но неправильно. Гостиничное питание. А еда у тяжеловеса довольно специфичная. Так что обычно готовим прямо в номере куриные бульоны. — Вы сами, что ли, ему готовите? Х.Б.: — Конечно, сами. Уруймагов чистит картошку, а Ким разделывает курицу. Так и живем (смеется). Но в Афинах, надо признать, нас кормили хорошо. — А с кем вы жили в комнате? — С Мишиным. Так что «золотой» номер у нас получился. А, между прочим, есть примета, что двух чемпионов из двух соседей не получается (улыбается). До этого на сборах я жил с другим олимпийцем — Максимом Семеновым, а тут мы с Мишиным решили опровергнуть это борцовское поверье. — Ваш номер, наверное, был самым веселым в ночь после победы? — Наоборот, самый спокойным. — Сил не было праздновать? — Было бы желание, а силы нашлись бы. А тут голова совершенно пустая. Пришел в номер и рухнул на кровать. — А тренеры как восприняли победу? А.К.: — В первые полчаса ты на седьмом небе от счастья. На следующий день тоже полная эйфория. А потом наступает некоторое опустошение. Но так всегда бывает после больших побед. — Когда вы стояли с золотой медалью на верхней ступени пьедестала почета, что испытали? Х.Б.: — Почти ничего. А вот если бы стоял ступенькой ниже, то наверняка переживал бы. — Вы видели, как отреагировал дзюдоис
«Спорт Экспресс»