Усилия жителей Беслана, весь год проводивших собственное расследование теракта, не прошли даром. Сегодня на суде по обвинению в терроризме Нурпаши Кулаева в качестве основных вопросов рассматриваются эпизоды обстрела школы из танков и огнеметов. То есть в суде сейчас исследуется мера ответственности членов оперативного штаба, военнослужащих 58-й армии и сотрудников ФСБ за последствия операции 3 сентября 2004 года.

Полагаю, что это только начало «бесланского списка», состоящего из фамилий тех должностных лиц, чьи действия, по мнению жителей Беслана, могли привести к гибели их близких. Вместе с обстоятельствами применения танков и огнеметов на суде особо исследуются факты умышленного занижения количества заложников и непосредственный ход переговоров с боевиками, возможное участие в этих переговорах Аслана Масхадова.
Пока в суд вызывают свидетелей обвинения. Всего их 69 человек, среди них много детей (бывших заложников), военные 58-й армии, Дзасохов, Аушев, Андреев и — ни одного представителя центрального аппарата ФСБ и администрации президента РФ.
Несмотря на то что сотрудников Центра спецназначения (ЦСН) ФСБ и заместителей Патрушева активно прикрывают и прокуратура, и военные, и чиновники, вызывать их в суд все равно придется. Потому что из показаний все тех же военных и пяти членов оперативного штаба (а также материалов расследований парламентских комиссий) уже абсолютно ясно: и боевой операцией, и штабом руководили высокопоставленные сотрудники спецслужб, а информационное обеспечение организовывали сотрудники администрации президента РФ, из которых засветился заместитель пресс-секретаря президента Дмитрий Песков.
На прошлой неделе показания давали военнослужащие и командующий 58-й армией генерал Соболев. Все они настаивали, что и танки, и огнеметы были применены уже после активной стадии штурма — приблизительно в 21.00—21.30 3 сентября. Что интересно: в показаниях, данных на предварительном следствии, многие из этих военных не могли указать точное время стрельбы, а через год это время вспомнили. Надо сказать, что военные давали предварительные показания, когда факт применения танков следователи пытались скрывать от потерпевших. И только когда потерпевшие поставили вопрос ребром, следствие заговорило сначала о том, что танки стреляли болванками, а потом — что стреляли вечером, когда в школе не осталось живых заложников.
Настораживает тот факт, что со свидетелями накануне судебного заседания активно общалась прокурор Семисынова (что зафиксировали адвокаты потерпевших). Зал судебного заседания внимательно следит за выражением лица г-на Шепеля: каждый раз, когда военные говорят о выстрелах в 21.00, он начинает довольно улыбаться (по выражению бесланцев, «балдеть»). Но когда звучат показания потерпевших, что танк стрелял по окнам столовой и актового зала между 15-ю и 16-ю часами 3 сентября, лицо Шепеля «свирепеет» (по наблюдению опять же потерпевших), а госпожа Семисынова протяжно вздыхает и иногда говорит «мать моя…» (вздохи и слова записаны на диктофоны).

Из показаний Данилова Бориса Николаевича, военнослужащего в/ч 66-431
Адвокат:
— Скажите, пожалуйста, а третьего сентября по школе стреляли?
Данилов:
— Я не видел, кто стрелял.
— А штурм наблюдали?
— Ну, мне угол школы был только виден с моего командного пункта.
— То есть вы не можете сказать…
— Да, я не могу сказать.
— Школу вам не было видно?
— Я угол только видел.
— То есть самого штурма не видели? Как стреляли по школе, тоже не видели? А вы знаете, что ваши свидетельские показания внесены в постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по применению огнеметов?
— Не понял…
Адвокат:
— Ваша честь, можно Кесаевой (Элла Кесаева, потерпевшая, в школе погибли оба племянника и муж сестры. — Е.М.) вопрос задать? Кесаева, вы слышали выстрелы или видели выстрелы из танка?
— Да, видела.
— Во сколько это было?
— Видела где-то… с 3 часов до 4 часов. Стреляли около дома Дзагоева.
— Это было днем?
— Днем, да.
— И что вы еще делали?
— Я смотрела и кричала.
— Что вы кричали?
— «Куда вы стреляете? Там же дети!».
— Данилов (это адвокат обращается к свидетелю. — Е.М.). Вот живой человек, который видел, что танки стреляют.
Свидетель Данилов:
— У меня не было танков в подчинении.
Адвокат:
— У нее тоже не было в подчинении танков. Но она говорит, что танки стреляли около 4 часов дня. А вы почему-то не слышали…
— Я не слышал.
— Она неправду говорит?
— Я был очень далеко от этого места. (Напомню: свидетель Данилов находился от школы на расстоянии 250 метров. — Е.М.)
— Вы можете отличить стрельбу из гранатомета, огнемета и танка?
— Могу отличить.
— Из танков выстрелы слышали?
— Из танков не слышал.
Потерпевшие выкрикивают из зала: «Можно спросить Кулаева? Он же тоже там был. Кулаев, ты слышал?».
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:
— Меня уже не спрашивают. Уже напрямую задают, кому хотят. Это что такое, а?! Царахова! (Потерпевшая. — Е.М.) Я прекрасно понимаю ваше состояние, но есть порядок в судебном зале. У вас вопрос к Кулаеву?
— Да.
— Пожалуйста, задавайте.
Царахова:
— Непосредственно стреляли же в столовую танки, а он был в столовой. Ты слышал или видел, стреляли танки или нет?
Нурпаша Кулаев:
— Я видел и слышал, стреляли танки туда.
— Во сколько это было?
— Ну, я время не знаю. Когда не выпрыгнул я еще из окна, тогда они стреляли.
Заместитель генерального прокурора России на Северном Кавказе Николай Шепель:
— Можно Кулаеву задать вопрос? Кулаев, скажите, вот вы говорите, что слышали выстрелы.
Кулаев:
— Да.
— Вы выстрелы из гранатомета, танка отличаете?
— Да, отличаю.
— Каким образом?
— Я знаю выстрел танка и гранатомета. У нас восемь лет уже война идет.
— Так вы слышали или видели?
— Я сам видел, как он стрелял.
— А где вы находились в это время?
— Я в столовой был. И метров 70 — там танк был.
— Вы же на полу сидели, вы говорите, что сидели на полу. У нас есть свидетели, которые подтверждают.
— Я там у окна сидел, там все видно было. Там танк был.
— И во сколько это было по времени?
— Время я не знаю. После этого минут через 15 я выпрыгнул через окно.
— Вы имеете в виду — после взрывов?
— Когда танк стрелял, я в столовой находился. Там на второй этаж стреляли, и оттуда все кирпичи падали.
— Со второго этажа падали?
— Рядом со столовой падали.
— Это было еще до того, как вы сбежали оттуда, да?
— До этого было это. Когда они стреляли, я не бежал, я там внутри был. Этот мужик, который со мной рядом сидел, вместе мы смотрели, как они стреляют.

По итогам допросов военнослужащих можно сделать выводы. Показания их совпадают в ключевых моментах: танки и огнеметы стреляли после 21.00, первых взрывов (характерного дымового облака в виде гриба) не видели, имен и фамилий офицеров ЦСН ФСБ, которым передавали БТРы и танки, не знают.
Командующий армией Соболев сказал, что назвать начальника ЦСН ФСБ и других сотрудников спецслужб, участвовавших в штурме, не может, так как это — государственная тайна.
— Во всех странах есть люди, чьи имена засекречены. Потому что у них есть дети, — в частности, сказал он.
Зал понял, что имел в виду генерал Соболев. Елена Милашина, «Новая газета»