В эти дни 40 лет назад в Орджоникидзе произошло народное восстание. На протяжении долгих лет о тех событиях принято было умалчивать. И даже сегодня значительное число людей испытывают жуткий страх, вспоминая октябрь 1981 года. О причинах, последствиях и сути произошедшего корреспонденту «15-го Региона» рассказал доктор исторических наук, профессор, директор Института истории и археологии Северной Осетии Руслан Бзаров.

– Руслан Сулейманович, как бы Вы назвали те события по прошествии 40 лет? «Дни гнева», «осетинская революция»?

– Чтобы предложить подходящее название, не пришлось так долго ждать. Уже 25 октября мы называли происходящее «Октябрьской революцией» – с долей иронии, конечно, по аналогии с Октябрьской революцией 1917 г., которая тоже началась в ночь с 24 на 25 октября. Свободная пресса, появившаяся в Северной Осетии в 1990 году, сразу же обратилась к народному выступлению 1981 года, называя его «октябрьскими событиями» или «октябрем 1981 года». В 1994 году я включил краткое описание этих событий в школьный учебник «Рассказы по истории Северной Осетии», он переиздавался до недавнего времени. Как-то само собой сложилось название – Октябрьское восстание 1981 года. Так я рассказывал о нем в телевизионном цикле «Беседы об истории» в 2006 году. В учебном пособии «История Алании-Осетии», вышедшем в прошлом году, в соответствующем параграфе есть раздел «Октябрьское восстание 1981 г.».

Историческое событие желательно определять не эмоциональными словами, а нейтральными терминами, выражающими суть того, что происходило. Это было именно восстание – концентрированная форма социального протеста, наступательный отказ подчиняться дискредитировавшей себя власти. «Дни гнева» – это название подойдет для кинофильма, который когда-нибудь будет снят. Революция привела бы к общественно-политическому перевороту, а «осетинская» звучит двусмысленно: придется объяснять, что прилагательное образовано от имени «Осетия», а не от слова «осетины». Восстало ведь многонациональное общество – это точно, я видел это собственными глазами.

– Почему это произошло? Это было неминуемо или получилось спонтанно? С чего все началось?

– Это было настолько неминуемо, что несколько раз – на протяжении 1979, 1980 и 1981 годов – казалось: вот сейчас рванет. Несколько раз начинавшееся возмущение останавливали обещаниями и уговорами, но раз за разом власть не делала выводов. Видимо, не умели, да и не стремились исправить положение. Поэтому социальное напряжение не удавалось снять, а значит, оно накапливалось и неминуемо должно было дойти до критической отметки.

Повторю то, что написал еще в 1990 году: причины народного возмущения – в социально-экономическом кризисе, порожденном командно-административной системой с ее идеологией казарменного социализма, в гнете этой системы, доведенном Северо-Осетинским обкомом до невыносимых пределов.

Рубеж 1970-х и 1980-х гг. ознаменовался в Северной Осетии небывалым размахом коррупции, бюрократического хамства, социальной несправедливости, а также кризисом правоохранительных органов и разгулом преступности. Незащищенность общества подчеркивали акты индивидуального террора, направленные против рядовых граждан осетинской национальности. Исторический опыт, который есть у нас сегодня, не оставляет сомнения, что глубокий кризис советской системы активно использовали извне. Центр управления террористами тщательно заряжал и пытался взорвать «межэтническую» мину. Однако в 1981 году эта провокация не удалась. Когда очередное убийство осетина-таксиста, совершенное на территории соседней республики, переполнило, наконец, чашу народного терпения, взрыв возмущения немедленно приобрел форму социального и политического протеста. Череда убийств послужила только поводом для социального взрыва, народное восстание выдвинуло лозунги правопорядка и социальной справедливости. Хорошо помню, как попытки обмануть людей межнациональной проблематикой были жестко пресечены участниками народного движения.

Можно предположить, что организаторы террора рассчитывали взорвать Пригородный район, хотели получить погром в ответ на убийства. Если так, то осетины их разочаровали. Похороны происходили в Октябрьском, и собравшиеся там люди выбрали противоположный маршрут.

Прорвав все кордоны и не слушая лживых чиновничьих уговоров, траурная процессия из Октябрьского дошла до центра Орджоникидзе. Присоединяясь к ней, жители республики прошли по проспекту Мира и собрались на площади Свободы перед зданием областного комитета Коммунистической партии – нынешним Домом Правительства. Гроб поставили на гранитную трибуну, с которой руководители обычно приветствовали праздничные демонстрации. Начался стихийный митинг. Выступавшие требовали защиты от убийц и грабителей, чиновных взяточников, продажных судей. Требовали справедливости и правды. В ответ собравшиеся услышали от начальства только угрозы и оскорбления. Выйдя на трибуну после многократных призывов, первый секретарь обкома – тогдашний глава республики – назвал собравшихся «сборищем» и потребовал разойтись.

– Были ли Вы непосредственным очевидцем тех событий? Что происходило в городе и республике в целом?

– Все развивалось в городе, куда стекались люди из районов республики. Я стоял метрах в 7–8 от трибуны. Под возмущенные крики людей, ожидавших ответа на свои вопросы, охрана увела первого секретаря. Мирный митинг окружили кольцом автобусов и милицейских пикетов, а затем бросили на его разгон курсантов военного училища, наскоро вооруженных дубинками. Разбив изнутри окна первого этажа обкома, курсанты выпрыгивали на стоящих перед зданием людей. В ответ народ штурмом взял обком и заставил первого секретаря сообщить о происходящем в Москву. Уже познакомившись с дубинками и дав отпор насилию, люди еще надеялись на справедливость советского государства, относя преступления и бессердечное хамство на счет местных чиновников. Но прибывшие наутро представители высшей московской власти тоже остались глухи к чаяниям народа. Их общение с огромным митингом, вновь собравшимся на площади Свободы, закончилось криками «Ура!», с которыми на безоружных людей напали каратели. К тому времени «народная» власть успела перебросить в Осетию специальные воинские части из Тбилиси и Ростова.

Помню слезы на глазах женщин, впервые увидевших роту карателей, бегущую на безоружных людей с криками «ура». Советские солдаты шли в атаку на собственный народ. Надо себе представить этот шок: всего сорок лет назад Владикавказ не сдался гитлеровцам, Осетия – чемпион по числу Героев Советского Союза, в каждом доме есть те, кто видел Отечественную войну. Когда раздался крик «ура», женщины вокруг заплакали. Точка невозврата была пройдена. Теперь молодежь, вышедшая на улицы города, сражалась с оскорбительным вводом карательных частей. Теперь они точно знали, каков ответ коммунистической партии и правительства Советского Союза на просьбу народа навести порядок и наказать преступников.

Три дня центр города оставался в руках восставших. На проспекте Мира, на улице Горького, на Набережной и в других местах шли рукопашные бои. В ход шли камни и палки. Бутылками с бензином выводили из строя бронемашины. Из скамеек, кирпичей и других подручных материалов на проспекте и улице Коцоева выстроили баррикады. Все атрибуты городского сопротивления: слезоточивый газ, строй солдат в касках и с фанерными щитами, аресты участников восстания, избиение задержанных. Число жертв с обеих сторон так никогда и не обнародовали. А их было немало – на это указывали длинные полосы соболезнований, с которыми газеты выходили несколько месяцев.

– Как эти события отразились на Осетии впоследствии?

– Жесткое столкновение с бездушной государственной машиной освободило от иллюзий целое поколение осетинских «восьмидесятников». Прививка, полученная в 1981 году, подготовила Осетию к будущим испытаниям и переменам. Это можно назвать политической зрелостью. Поколение, столкнувшееся в юности с таким уровнем несправедливости, с таким проявлением тоталитаризма, с таким неуважением к своему народу, было вынуждено обо всем этом задуматься. Они поняли главное: тот, у кого есть родина, должен готовиться ее защищать. Они сумели ее защитить и в 1990-е, и в 2000-е годы. После 1981 года Осетию не слишком удивили перестройка, а затем и распад СССР. Хотя, конечно, опечалили и привели к невосполнимым потерям.

Есть такое понятие – исторический опыт. Общество, народ, национальная культура растут, осваивая и переживая опыт родной истории. Мы никуда не денемся от 1981 года. Придется его помнить, изучать и учитывать, планируя свое будущее. И еще одно: у истории всегда есть человеческое измерение. Очень важно осознать цену, которую люди заплатили за 1981 год. Значительную группу инициаторов траурного шествия и участников восстания судили; суды происходили за пределами Осетии, приговоры были суровые. Первое же общественное движение «Адамон Цадис», созданное в 1989 году, а затем «Стыр Ныхас», избранный в 1993-м, ставили вопрос о государственной комиссии по событиям 1981 года. И формально даже было объявлено о создании такой комиссии, только результатов ее работы никто не видел. Можно объяснить: военно-политические и природные катаклизмы, которые на рубеже тысячелетий пережила Осетия, заслонили и заставили отложить многое. Значит, нужно вернуться и сделать то, чего требует долг: в том числе рассмотреть вопрос о персональной реабилитации.

– Что такое «одинцовщина»? Правда ли, что это явление возникло после событий 1981 года?

– Руководство республики после этих событий, естественно, сменилось. Первым секретарем Северо-Осетинского обкома КПСС стал ничем не примечательный партийный служака. Он исполнял приказы своего начальства, ничего не изобретая, а фамилию его иногда используют, чтобы указать на унылые годы его правления. Явление – слишком громкое слово для бездарного режима «борьбы с национализмом» и показательного наказания действительных и мнимых нарушителей закона, которых искали и находили среди лиц осетинской национальности. Были отданы под суд и осуждены известные в республике люди, потом они, конечно, добились освобождения и реабилитации. Советская власть к тому времени деградировала настолько, что в центре так и не поняли смысла прозвучавшего из Осетии предупреждения, не стали искать социальных причин народного выступления, и все объяснения свели к «национализму». Такая примитивная самоуспокоительная логика: Осетия – национальная республика, поэтому любое отклонение от установленных правил – это национализм.

Самое забавное в этом то, что националистов среди осетин так и не нашли – их просто не было, как не было и никакого национализма. И тогда осетинскими националистами объявили французского академика Жоржа Дюмезиля и русского археолога В. А. Кузнецова. Книга Ж. Дюмезиля «Осетинский эпос и мифология» вышла в московском академическом издательстве «Наука» еще в 1976 году, да и до Парижа далековато. А вот В. А. Кузнецов жил в Орджоникидзе и сдал в печать «Очерки истории алан» – тираж этой книги был арестован в типографии и выслан в дальние края.

– Дайте, пожалуйста, историческую оценку тех событий.

– Октябрьское восстание 1981 года – событие государственного масштаба, первое в позднесоветский период народное выступление против коммунистической системы и советской власти. Выступления против несправедливости и недостатков советской власти прошли потом в разных республиках и городах. Восстание в Орджоникидзе было подавлено, но оно открыло череду народных движений, которые в итоге привели к завершению советской эпохи.

Наверное, не все участники и наблюдатели тех событий задумывались о том, что это народное выступление против власти коммунистической партии. Большинство было склонно говорить о несправедливостях и недостатках, о необходимости «исправить» или даже «восстановить» советскую власть. Сегодня мы многое знаем и можем сравнивать, поэтому скажу: в Осетии 1981 года уровень осознания происходящего был достаточно высоким для своего времени. В первую же ночь с 24 на 25 октября, стоя на площади Свободы, мы говорили о том, что любую систему оценивают не по красивым описаниям в книжках, а по реальному отношению к людям, которое она культивирует. И то, с чем народ не согласен, называется политическим режимом. Поэтому не нужно себя обманывать – это движение против советской власти.

Интернациональное по составу участников и всесоюзное по значению, Октябрьское восстание 1981 г. было обречено на поражение. Наивно-утопические лозунги социальной справедливости, отвергнутые советской властью, ясно показали ее деградацию и перерождение. Практический вывод, сделанный на улицах Орджоникидзе осенью 1981 года, был прост и точен: дальше так жить нельзя. Чтобы сохранить государство, нужно изменить его устройство, улучшить жизнь народа, навести порядок в правоохранительной системе, провести чистку в рядах чиновников. Через десять лет – в 1991 году – с этим выводом согласилась вся великая страна, но было уже поздно: Советский Союз распался.