В четверг россиянина Виталия Калоева, приговоренного накануне Верховным судом кантона Цюрих к 8 годам строгого режима, навестили в тюрьме его родственники и адвокаты. Во время свидания один из посетителей передал Виталию Калоеву вопросы, которые подготовил спецкор «Известий» Дмитрий Соколов-Митрич, и записал ответы. Таким образом, «Известия» публикуют первое интервью Виталия Калоева после приговора суда.

— Вы ожидали от судебного процесса чего-то другого?
— Ничего другого я не ожидал. Еще во время следствия я понял, что для швейцарского правосудия в этом деле не существует того 71 человека, которые погибли по вине компании «Скайгайд». И то, как велся судебный процесс, только лишний раз это доказало. Связь между убийством Нильсена и убийством пассажиров самолета прозвучала только в речи адвоката.
— Для вас суд был лишь формальностью, которую надо было пережить?
— Я все же надеялся, что за эти два дня в суде хоть как-то прозвучит сочувствие и уважение к памяти погибших. Я этого не заметил. Суд не учел мое состояние после потери близких не только когда выносил свое решение. Суд не учел его даже в том, как велся этот процесс. Мне по нескольку раз задавались одни и те же вопросы, заставляя вспоминать пережитое. Я уже не говорю о том, что судья Хоц во время прений два раза засыпал. Это все видели. А этот странный вопрос: «Чем, по моему мнению, жители Северной Осетии отличаются от других жителей России?» Я не ожидал услышать такое в суде страны, которая считается одной из самых демократичных в мире.
— Какого приговора вы ожидали?
— Другого приговора я и не ожидал. Для меня даже не так важно, сколько лет мне назначили в качестве наказания. Если бы я сидел на скамье подсудимых, а президент компании «Скайгайд» сидел бы в тюрьме, это было бы справедливо. Но теперь у меня окончательно исчезла надежда на то, что в отношении «Скайгайда» когда-нибудь восторжествует справедливость. Это слишком многим невыгодно. А в этой стране «выгодно-невыгодно» — это главное.
— Хотите ли вы отбывать наказание в России?
— Да. Как только будет такая возможность. Пока решение суда еще не вступило в силу. Мы обязательно подадим апелляцию. Насколько я понял из слов адвоката, минимальный срок рассмотрения апелляции — полгода. Но в течение этого времени уже будет параллельно решаться вопрос об экстрадиции.
— Вы почувствовали на суде моральную поддержку ваших соотечественников и земляков?
— Это единственное, что облегчило мне эти два дня. Мне было очень приятно видеть моих близких, друзей и даже незнакомых людей, которые приехали, чтобы быть со мной рядом. Я хочу выразить признание всем гражданам России, и не только России. Я в тюрьме получаю много писем поддержки от граждан Швейцарии и Германии. Кто-то инкогнито даже присылает мне каждый месяц по 50-100 франков. Он подписывается так: «М+V». Не знаю, кто это, но хочу поблагодарить его за моральную поддержку.
— Все, кто приехал вас поддержать, говорят, что в Швейцарии не понимают чего-то главного. Вы с этим согласны?
— Здесь не понимают, что такое милосердие. Для большинства швейцарцев моральная сторона в человеке измеряется деньгами. Мне кажется, до них в полной мере не доходит понятие «жертвы трагедии». Я не хочу сказать, что все швейцарцы такие, всегда есть исключения, но мой опыт взаимоотношений с компанией «Скайгайд», а теперь еще и со швейцарским правосудием пока не дает мне возможности изменить свое мнение.
— Почему вы сказали прокурору, что он нагло лжет?
— Потому что он в своем обвинительном заключении упомянул, будто бы я сказал Нильсену, что хочу увидеть его детей на месте моих детей. Это наглое вранье. Я такого не говорил. В этом утверждении нет не только правды, но и логики. Откуда следствие могло узнать, что я сказал такое Нильсену, когда Нильсен мертв, а никто больше, если верить материалам того же следствия, не слышал, что мы друг другу говорили?
— Почему вы отказались встать во время чтения приговора?
— Вставание — это знак уважения. Я считаю себя не вправе оказывать знаки уважения суду, который, по моему мнению, фактически оправдал убийство 71 гражданина России. Я думаю, что выразил таким образом мнение всех родственников погибших в этой катастрофе.
— В своем последнем слове вы сказали, что отдаете свою компенсацию от компании «Скайгайд» семье Нильсена и что это ваше прощение его детям. Из этих слов одни решили, что вы попросили у них прощения, другие — что сами простили семью Нильсена. Кто прав?
— Я имел в виду, что я тем самым прошу прощения у детей Нильсена. Я действительно сожалею о том, что случилось, и действую в соответствии с логикой швейцарского общества. Когда-то я хотел всего лишь того, чтобы передо мной искренне, по-человечески извинились — у нас так принято, это бы облегчило мое состояние. Я, может быть, вернулся бы к жизни. Но передо мной никто не извинился. Вместо этого мне предложили деньги за моих близких. Видимо, так принято извиняться в Швейцарии. Поэтому я в порядке извинения тоже предлагаю за погибшего деньги. Я в свое время их не взял. Семья Нильсена скорее всего их возьмет. Каждый из нас поступает в соответствии с теми человеческими понятиями, которые в нас заложены с детства. Только мне кажется, что просить прощения нужно на языке того человека, у которого ты просишь прощения, чтобы это было ему понятно, а не тебе.
— В суде вы сказали, что вам не в чем раскаиваться. При этом вы говорите, что просите прощения у детей Нильсена. Одно другому не противоречит?
— Нет, не противоречит. Перед судом мне не в чем раскаиваться. Я извинился только перед детьми Нильсена и больше ни перед кем. В какой-то степени я извинился перед ними и за ту компанию, где он работал. «Известия»