В Верховном суде Северной Осетии завершились прения сторон по делу Нурпаши Кулаева. Его адвокат заявил, что в деле почти нет доказательств, подтверждающих вину подсудимого. А сам Нурпаша Кулаев в последнем слове сказал, что не считает себя виновным в убийстве детей. Как и на нескольких прошлых заседаниях, когда начались прения, зал был переполнен приехавшими из Беслана потерпевшими. Наверное, опасаясь самосуда, конвой ввел подсудимого Кулаева практически одновременно с появлением судьи Тамерлана Агузарова. Однако женщины даже не пытались прорваться к застекленной клетке с подсудимым. Судья Агузаров объявил о продолжении прений и предоставил слово защитнику Нурпаши Кулаева Альберту Плиеву. Адвокат начал свою речь с соболезнований пострадавшим. — У всех нас началось новое исчисление времени после 3 сентября,— сказал адвокат Плиев.— Я был рядом с вами тогда, когда мы все ждали добрых вестей и надеялись на лучшее. Сейчас мое положение очень сложное и противоречивое, и мне было очень трудно знакомиться с делом и вновь переживать весь ужас происшедшего. Но вы меня должны понять — я адвокат и у меня не было выбора. Затем адвокат перешел к материалам дела, в которых, по его мнению, есть много нарушений. — Многие свидетели на допросах заявляли, что видели, как задерживали Кулаева во второй половине дня 3 сентября, а протокол об этом датирован 4 сентября, тогда как по закону составить его должны не позднее чем через три часа. Господин Плиев отметил, что после задержания с рук Нурпаши Кулаева не были сняты смывы. — Нужно было установить наличие или отсутствие пороха на пальцах,— говорил адвокат.— Только в этом случае можно было бы с уверенность говорить, стрелял он или нет. Затем, сославшись на данные допросов Рустама Ганиева (отбывает пожизненное заключение за организацию взрыва в Моздоке) и Заремы Мужихоевой (осуждена на 20 лет за попытку совершения теракта в Москве), защитник Нурпаши Кулаева сделал вывод о непричастности своего подзащитного к террористам. — Зарема Мужихоева показала, что не считала Нурпашу боевиком и никогда не видела у него оружия,— продолжал господин Плиев.— Кроме того, он единственный из всех, кто жил в том доме (у Рустама Ганиева.— Ъ) в Ингушетии, исповедовал традиционный ислам. Об этом говорил и допрошенный судом Рустам Ганиев. Нурпашу никто не считал боевиком — он жил вместе с террористами только потому, что среди них был его брат Ханпаша. Показания представителей ФСБ о том, что Нурпаша Кулаев никогда не был в оперативной разработке и, тем более, в розыске, Альберт Плиев представил как факт, подтверждающий невиновность его подзащитного. — Не свидетельствует ли данный факт о том, что Нурпаша Кулаев никогда не состоял в банде? — спросил господин Плиев и сам же ответил на вопрос.— Действия Кулаева следует разграничивать от действий банды и квалифицировать их отдельно! Никто из допрошенных здесь потерпевших и свидетелей не видел в руках у моего подзащитного оружия, никто не показал на него и как на совершившего убийство. Более того, некоторые из потерпевших утверждали, что на них оказывается давление, так где гарантия того, что давление не оказывалось на моего подзащитного? В заключение своего выступления Альберт Плиев попросил для подсудимого «справедливого приговора». Замгенпрокурора Николай Шепель, напомним, требовал для Нурпаши Кулаева смертной казни. Потерпевшие выслушали адвоката в полной тишине. — Право последнего слова предоставляется подсудимому,— сказал судья Агузаров и предупредил потерпевших о том, чтобы они не перебивали Нурпашу Кулаева и не задавали ему вопросов. — Я хочу сказать, что знаю, что значит терять близких людей,— запинаясь, начал подсудимый.— Я сам потерял за четыре года шесть родственников… Я хочу высказать соболезнование потерпевшим. После короткой паузы, видимо, собравшись с духом, Нурпаша Кулаев продолжил: — Я не считаю себя виновным ни в одной смерти ребенка, ни в одной капле крови! Я не чувствую за собой вину. До Беслана за мной не было ни одного преступления. Пусть те, кто виновен, признают свою вину, когда будут пойманы, но вряд ли это будет. Первые показания на следствии я давал под давлением. Два месяца я вообще не вставал на ноги, четыре месяца меня избивали, но не смогли ничего доказать. Я ни в чем не виноват! Это знает прокуратура, я хочу, чтобы это знали потерпевшие! Мне больше нечего сказать. Как только подсудимый закончил говорить, судья Агузаров объявил о том, что он удаляется в совещательную комнату для вынесения приговора. Дата его оглашения пока не определена.
Заур Фарниев, «КоммерсантЪ»