До 1 сентября 2004 года у Бори Рубаева была обычная российская семья. Мама и папа развелись, когда ему было 2 года. Жил Боря с мамой, но часто виделся и с отцом. Оба они его очень любили — Боря это точно знает. Необычным в Бориной семье было только то, что у него было две мамы. Как будто судьба заранее готовила ему «запас» близких людей. Мама Лена все время была на работе. Старшая мамина сестра Валя не работала и сидела с Борей. Само собой получилось, что ее он тоже стал называть мамой.

Две мамы — Лена и Валя и повели его в первый класс
К 1 сентября Борика — так его называли в семье — готовили, как любого другого первоклашку. Купили новый костюмчик, сандалии и, конечно, портфель. Разучили стих для торжественной линейки. Утром сбегали на рынок за букетом. Только к тому, что на самом деле произойдет в бесланской школе №1, первоклассника Борю Рубаева никто не готовил.

Папа и мама погибли в один день
…Когда школу захватили боевики и всех загнали на первый этаж, Лена Останий увидела бывшего мужа. Он сидел в том же набитом людьми спортзале, только в противоположном конце.
— Наверное, он пришел посмотреть, как сын пойдет в первый класс, — рассказывает Валентина. — А подойти к нам не успел. Увиделись мы только в зале. Лена мне беззвучно, одними губами сказала: «Артур здесь». Больше всего мы боялись, что Борик увидит отца, вскочит и побежит. Или будет плакать. И то, и другое взбесило бы террористов… Артур все это тоже моментально понял и сразу отвернулся. Больше мы старались не смотреть на него, а он — на нас.
Неважно, насколько серьезными были противоречия в этой семье — о самом главном, что спасло жизнь их сыну, они смогли договориться без слов.
Неизвестно, о чем молились и что думали все три дня в душном спортзале Артур и Лена. Но по крайней мере одно их общее, а значит, удвоенное желание было услышано и исполнено. Борику была оставлена жизнь. Может быть, в обмен на две другие жизни — его родителей.
Артур Рубаев и Лена Останий жили, может, и не сказочно счастливо, но умерли в один день. Даже в один миг — в перестрелке при освобождении школы.
…А Борик так до сих пор и не знает, что отец приходил проводить его в первый класс. Никто не осмелился добавить ему еще и этот груз. Сказали только: отец погиб.

Мама Валя или бабушка с дедушкой?
Общая смерть помирила Лену и Артура. И окончательно рассорила тех, кто остался в живых.
Рубаевы и Останий — два крыла большой кавказской семьи. Теперь это два поврежденных крыла. Из семейного древа выпало два важных звена, и все запуталось…
Весь этот траурный год Рубаевы и Останий судятся друг с другом. Бабушка и дедушка Рубаевы — с одной стороны, Валентина Останий — с другой. Непримиримый спор идет из-за Борика. Обе семьи претендуют на опекунство. Такое ощущение, что за те три сентябрьских дня и у Рубаевых, и у Останий скопилось столько любви к Борику, столько страха за него, что теперь это сокровище никто не хочет ни с кем делить.
Бывшие заложники Валентина и Борик за время сидения в спортзале как будто срослись. Оторвать их друг от друга нереально. Боря все время ищет глазами маму Валю и не отпускает ее одну даже в магазин.
Для бабушки и дедушки Рубаевых Борик — единственное продолжение их погибшего сына. От этого отказаться тоже невозможно.
Я не завидую судьям, которые должны решить, чья любовь в этом случае более права.

Уголовное дело
В городе слез Беслане об этой ситуации судят двояко. Кто говорит: родственники не в себе от горя, вот и не могут выпутаться из тяжбы. Кто вспоминает про Борин счет в банке. Круглый сирота и бывший заложник вряд ли сам понимает, что взамен мамы и папы государство дало ему много денег.
Пока идут эти суды, семьи Рубаевых и Останий обречены каждый день вновь переживать
1 сентября.
Бабушка и дедушка Рубаевы не стали встречаться со мной.
Встретилась Валентина. Она постоянно сбивается с мысли и теребит в руках то одну официальную бумагу, то другую.
— Этот кошмар не закончился — он продолжается. Вы знаете, в суде у меня стали появляться те же симптомы, что и тогда в спортзале — отнимаются ноги. Мысли путаются, я не могу даже нормальные показания давать…
Все суды присуждают опекунство бабушке и дедушке — по той логике, что они ближе мальчику по родственной линии, чем тетя. Борика тоже один раз спросили, с кем он хочет жить. В тот момент в комнате были только прокурорские работники и бабушка. Мальчик схватился за руку бабушки. Теперь Валентина пытается доказать через суд, что процедура была проведена с нарушениями.
А 22 мая этого года Борик гостил у мамы Вали и захотел остаться подольше. Валя на свой страх и риск оставила мальчика у себя. На следующий день милиция возбудила против нее уголовное дело по статье «Самоуправство».
— Я теперь уголовница? — Валя не может говорить об этом без слез. — Возбудить уголовное дело против бывшей заложницы — они что, считают, мне того, что было в спортзале, мало?!
Такое ощущение, что стражам закона самим немного стыдно за это уголовное дело. По крайней мере, прокуратура отослала меня в милицию, милиция — в прокуратуру. Похвастаться в прессе успехами в раскрытии «злостного преступления» не захотели ни районный прокурор, ни работники милиции.

Встреча с Бориком
Северо-Осетинский Верховный суд решил дело об опекунстве в пользу Рубаевых. Все судебные инстанции республики уже пройдены.
Для меня в этой ситуации есть только один Верховный суд — Борик Рубаев. Я сразу решила: «приговор» Рубаева-младшего будет для меня окончательным и бесповоротным. Как он скажет, так и должно быть.
Проблема в том, что встретиться с Бориком гораздо труднее, чем с прокурором. Последний раз, когда в квартиру приходили посторонние, он забился под кровать и не вылезал, пока они не ушли.
Верить мне у Борика тоже нет причин. Я — часть взрослого мира, где в один день могут ни за что убить и мать, и отца. Где можно первый раз в жизни пойти в школу с большим букетом цветов, повторяя по дороге выученный для торжественной линейки стишок, а оказаться под дулами автоматов, в лужах мочи, держа над головой руки «зайчиком».
Боря послушно отвечает на вопросы, но в глаза не смотрит и не улыбается. Ребенок, который ни разу не улыбается за 40 минут разговора, оставляет странное впечатление и чувство вины.
Борик рассказал, что больше всего он любит играть в компьютер. Не в «стрелялки». Есть какая-то игра про Деда Мороза. Еще он любит рисовать «слона сзади» и лепить машинки из пластилина.
Исследовавшие Борика психологи написали в его характеристике: «регресс в развитии после перенесенной травмы». Проще говоря, Борик задержался в детстве. Думаю, понятно, почему он не торопится во взрослый мир.
— Я хочу жить с мамой, — сказал Боря мне напоследок, не улыбаясь и не глядя в глаза.
Мама у него теперь одна. Мама Валя.

Нет такого суда…
Ничто так не сближает, как общее горе.
Но бывает так, что общее горе делает врагами близких людей. Просто о таких историях стараются не говорить и не писать. Неделикатно и неприлично. Я бы тоже не стала. Если бы не фраза из психологической экспертизы Центра психолого-педагогического и медико-социального сопровождения «Доверие» при Управлении образования Владикавказа: «Отношения между Рубаевыми и Останий враждебные и конфликтные. Ребенок знает о взаимной неприязни, что имеет отражение в переживаниях и поведении мальчика». Чудом выживший маленький заложник имеет право на то, чтобы взрослые не доставляли ему дополнительных страданий. Только я не знаю, в каком суде это право нужно доказывать… Римма Ахмирова, «Собеседник»