У меня очень много вопросов по поводу суда в Беслане и часть из них касается неожиданного заявления господина Шепеля, который и прокуратура все это время твердили, что в Беслане было только 32 террориста, и даже, помнится, прокурор Колесников грозил властям Северной Осетии, если они не так будут говорить, какими-то там преследованиями за клевету, и вдруг Шепель сразу после конца суда в Беслане сказал, что нет, мы всегда писали, что мы знаем только про 32 террористов, может быть, были еще.

Напомню, что заявление Шепеля последовало после совершенно фантастической обмолвки МВД Ингушетии, которое после убийства замминистра МВД Ингушетии Джабраила Костоева вдруг сказало, что это сделал Али Тазиев. Али Тазиев, он же Магомед Евлоев, позывной «Магас», всегда назывался одним из людей, убитых в Беслане.

На самом деле может показаться, что, вот, наконец-то прокуратуру поймали за руку, по крайней мере в отношении одного боевика, который оказался живым, но дело обстоит гораздо серьезнее, потому что давайте спросим себя один простой вопрос: скажите, пожалуйста, кто захватил школу в Беслане? Кто командовал захватом? Я не имею в виду общее идейное руководство. Да, там, в обвинительном заключении прокуратуры написано, что, типа, Басаев и Масхадов, они вдохновляли, а я имею в виду техническое руководство. Мы знаем, кто захватывал Буденновск — Шамиль Басаев, кто захватывал Кизляр — Салман Радуев, мы знаем, кто захватил «Норд-Ост» — Мовсар Бараев. А вот относительно Беслана немножко по-другому. Да, в обвинительном заключении российской прокуратуры написано, что захватом школы командовал Руслан Хучбаров. И аккуратно написано, что именно он командовал той группой, которая собралась около села Пседах накануне захвата школы, но все заложники показывают, и все свидетельствует о том, что групп было две. Одной командовал Руслан Хучбаров; другой, которая, судя по всему, уже находилась в школе, тоже это выходит со слов заложников, командовал, скорее всего, вот как раз тот самый Тазиев-Евлоев. Значит, запомним вот это обстоятельство, что у нас прокуратура немножко не так уверенно отвечает на вопрос, кто командовал захватом школы в Беслане. Дальше. Смотрим предыдущие события. Сразу после нападения боевиков на Ингушетию, 22 июня, тогда МВД Ингушетии заявило, что нападением непосредственно командовал некий Магомед Евлоев, позывной «Магас». Приказ отдал Басаев, практическое руководство операцией осуществлял Евлоев, то есть, грубо говоря, Евлоев был командующим Басаева на ингушском фронте. Кстати, теперь Евлоева называют одним из организаторов нападения, причем имен других организаторов предпочитают не называть. Потом, после Беслана, имя Евлоева всплывает снова, снова называют одним из организаторов и сообщают, что настоящее имя Евлоева Али Тазиев. Рассказывают о том, почему он поменял имя. Али Тазиев, сержант милиции, он считался похищенным и убитым боевиками, он охранял жену высокопоставленного ингушского чиновника, Ольгу Успенскую, считалось, что его похитили вместе с ней, Успенскую выкупили, Тазиева, как считалось, боевики замочили. Потом появилась информация, что Евлоев и есть Тазиев, стало ясно, что ничуть не замачивали и, вообще, сержант был не сержант, а специально засланный террорист. Трудно представить себе, чтобы боевики оставили в живых мента и чтобы он сделал такую фантастическую карьеру. Дальше. Пункт третий. После убийства Джабраила Костоева, замминистра МВД Ингушетии, от неожиданности ингушское МВД сообщает, что знает имя организатора убийства — это Али Тазиев. Причем, новость выходит наружу, сразу же появляется заявление Басаева, который заявляет, что назначает Али Тазиева командующим ингушским фронтом и обращение самого Тазиева.

Теперь вопрос: Тазиев командовал нападением на Ингушетию 22 июня 2004 года, Али Тазиев является правой рукой по Ингушетии сейчас, он — организатор убийства замминистра МВД Джабраила Костоева. Кто командовал Бесланом? Вот командиров было несколько — Евлоев, Хучбаров, но теракт — не парламент, у теракта один руководитель, на месте, он — главный. В Кизляре тоже много разных боевиков: Исрапилов, Атгиреев. Командовал Радуев. Бесланскую школу, как я уже говорила, захватывали две группы террористов. Одна приехала на ГАЗ-66, другая уже была в школе. Одной командовал Хучбаров, другой — Тазиев. Кто главный? Заложники показывают: боевик по имени Али ушел из школы 2 сентября. Кто может уйти из школы накануне штурма, когда ясно, что цель теракта не будет достигнута? Кто кого остается прикрывать? Неглавный главного или главный неглавного? В последнем бою Гелаева отряд Гелаева остался на месте, прикрывая командира, Гелаев ушел один, его потом застрелили, чудом встретив, два аварца-пограничника. Если Тазиев ушел, а Хучбаров и все остальные боевики остались, кто был главный? Тазиев был главный 22 июня, Тазиев командует ингушским фронтом сейчас, так кто был главный в Беслане? Да? Вот, приглядитесь к этому человеку по фамилии Тазиев повнимательней, это человек, который пошел в менты, он пил-ел со своим напарником Джанзиговым, которого потом нашли с пулей в затылке на месте похищения вот этой русской жены, Успенской. Этот человек пил и ел с людьми, которых он убивал 22 июня. Для этого требуется особый склад души. Такой же склад души, как и для того, чтобы не давать захваченным в заложники детям воды. И раньше было понятно, что часть боевиков из школы ушла. Был Азнавур Коздоев, которому 2 сентября привезли жену и детей, она его увещевала сдаться, а потом Коздоева через год убили в Ингушетии и сказали «ой, мы перепутали, Коздоева в Беслане не было», но Коздоев — рядовой. Здесь речь идет не о рядовом, здесь речь идет о том, что в живых, если все эти сведения сопоставить, получается остался не просто участник самого жестокого, беспрецедентно жестокого теракта, самого жестокого в истории человечества, но один из организаторов, и нам забыли об этом сказать. А сейчас возвращаюсь к заявлению прокурора Шепеля. Знаете, почему, на мой взгляд, оно последовало? Потому что Басаев много раз говорил: «У меня есть живые свидетели теракта в Беслане, и я их предъявлю». Так вот, скажите, что будет делать российская прокуратура после приговора Кулаеву, когда в удобное ему время Шамиль Басаев и его так называемый командующий ингушским фронтом Али Тазиев обнародуют свою версию теракта в Беслане? Алло, говорите, вы в эфире. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Юля. Меня Игорь зовут. Во-первых, Шамиль Басаев уже обнародовал свою версию теракта в Беслане, он в свое время в Интернете выкладывался. Но у меня другой вопрос. Вот вы не находите сходства между судебным процессом по поводу Беслана и судебным процессом в Америке по поводу Мусауи? Потому что ни там, ни там — ни в американском, ни в нашем суде — не были вскрыты организаторы, не была вскрыта ответственность спецслужб, почему и у нас, и у них они не сумели предотвратить. Ведь ФБР же там, в Америке, как я понимаю, за полгода предупреждало, что возможен теракт. Вот, мне кажется, что в некотором смысле этот судебный процесс сродни американскому, потому что он же выделен был в судебное производство отдельно по этому персонажу, который был осужден в Беслане, и, наверное, не стоит сразу все в одну кучу валить, потому что будет судебный процесс по поводу теракта в Беслане в общем, когда будут заслушаны показания и по ответственности местной ФСБ, местного МВД…

Ю. ЛАТЫНИНА: Одну секундочку. Вот по поводу «в общем». Вот прокуратура написала в деле Кулаева, что в захвате участвовало 32 боевика, что никто из них живым не ушел, что они приехали в школу на ГАЗ-66, в котором, кстати, 32 человека, в общем-то, не помещается, особенно с оружием. Вы думаете, это все она перепишет к другому процессу?

СЛУШАТЕЛЬ: Я думаю, что если появятся новые обстоятельства, безусловно, перепишет.

Ю. ЛАТЫНИНА: А каким образом они появятся? То есть прокуратура полтора года не могла… Хорошо, это относительно террористов. А ведь, собственно, речь идет еще также о действиях властей. Вот комиссия Кесаева говорит, что штурм начался с того, что по школе ударили гранатометом, ударили федералы, а, собственно, это потом, через полчаса, вызвало…

СЛУШАТЕЛЬ: Нет, секундочку, комиссия какая?

Ю. ЛАТЫНИНА: Кесаева.

СЛУШАТЕЛЬ: Ага, понятно.

Ю. ЛАТЫНИНА: Нам во время этого процесса так и не дали внятного ответа на то, что делали власти. Согласитесь, что власти — не террористы, этого не надо расследовать, это надо просто спросить командующего операцией, что он делал. Нам не дали внятного ответа, как начался штурм. Вот, скажите, пожалуйста, по каким вскрывшимся обстоятельствам…

СЛУШАТЕЛЬ: Почему? Нет, ответ-то дали — штурм начался после взрыва, вопрос возникает, с чего взрыв произошел, то ли это из-за внешнего воздействия, то ли это внутренний взрыв, вопрос-то в этом был. Вы же сами в свое время говорили, что взрыв начался со взрыва на крыше, когда было непонятно, то ли это удар…

Ю. ЛАТЫНИНА: О’кей, да. Извините, мы говорим просто достаточно долго, я не думаю, что процесс Мусауи можно сравнить с процессом Кулаева по двум причинам. ФБР, может быть, и проморгало теракт 11 сентября, но его точно нельзя обвинить в том, что его действия непосредственные способствовали не освобождению, а гибели заложников. В том, что ФБР устроило само теракт 11 сентября, американцев, кажется, обвиняет только президент Ирана Махмуд Ахмадинежад, я не могу присоединиться к его мнению. А что касается вновь открывшихся обстоятельств, то, как я уже сказала, российская прокуратура во время процесса Кулаева не дала ответа не только по поводу действий террористов, но не дала ответа по поводу действий тех, собственно, властей, которые вообще не нуждаются в расследовании, которые должны быть записаны на бумажке, и единственное, что может поменять мнение российской прокуратуры, как мы видели, это неожиданная информация со стороны террористов, которые ставят ее в чудовищное положение. Например, известие о том, что как минимум один из организаторов — не рядовых людей, а организаторов теракта в Беслане — жив и командует ингушским фронтом.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Юлия, это Владимир из Петербурга, все тот же. Юля, вот когда террористы планировали теракт в Беслане, они, наверное, думали так: если у нас какие-то будут требования, если их выполнят все, ну, понятно, требования были, допустим, вывести войска, то есть заведомо невыполнимые, если требования не будут выполнены и будут жертвы, а жертвы при любом стечении обстоятельств, в любом случае были бы, то, значит, задача был такая — дестабилизировать обстановку, выставить власть в плохом свете, а тем более что у нас есть пропагандисты, которые будут лить на их мельницу, те же самые вы, Юля, Каспаров, ну и прочие, то есть вы работаете с ними как бы в одном оркестре, так скажем.

Ю. ЛАТЫНИНА: Заодно с террористами?

СЛУШАТЕЛЬ: Да, да, именно так.

Ю. ЛАТЫНИНА: Ага, скажите, пожалуйста, а власть, когда она начинает штурм, ударив гранатометом по крыше здания, она не заодно с террористами? Я возвращаю вам ваш вопрос.

СЛУШАТЕЛЬ: У вас есть точные данные, что гранатометом был удар по крыше? Это комиссия Торшина выяснила или что? Или это ваши домыслы?

Ю. ЛАТЫНИНА: Это выяснила комиссия Кесаева.

СЛУШАТЕЛЬ: Понимаете, вот одно дело — сидеть в кабинете в тепленьком, и другое дело — быть там, на месте. Это разные вещи. Понимаете, да? При температуре +24 и мухи не кусают.

Ю. ЛАТЫНИНА: Скажите, пожалуйста, президент Путин во время теракта в Беслане летел в Нальчик. Он развернул свой самолет. Как вы думаете, это акт мужества и не лил ли он воду на мельницу террористов, когда отказался присутствовать на сцене теракта?

СЛУШАТЕЛЬ: Путин должен был приехать на место и участвовать в этом штабе, как вы думаете? Вот то же самое, что Путин, когда лодка «Курск» погибла, и не участвовал в операции. Есть для этого специалисты.

Ю. ЛАТЫНИНА: Скажите, пожалуйста, вот вы лично, как мужчина, если бы вы оказались главой государства, находящимся в 150 километрах от места теракта, вы бы приехали или уехали? Вы, мужчина, ответьте, пожалуйста, на этот вопрос.

СЛУШАТЕЛЬ: Я бы постарался не мешать, во-первых. Там работают специалисты. И когда президент приезжает туда, то он на себя отвлекает огромное внимание, понимаете? Там, может быть, не столько будут об операции люди думать, сколько о президенте.

Ю. ЛАТЫНИНА: Прекрасно. Там работали специалисты…

СЛУШАТЕЛЬ: Поэтому каждый должен быть на своем месте.

Ю. ЛАТЫНИНА: Специалисты заявили, что в заложниках содержатся 350 человек. Они соврали. Они прекрасно знали, что их там больше тысячи. Скажите, пожалуйста, это работа специалистов?

СЛУШАТЕЛЬ: А, потом, вы знаете, там, может быть, и дезинформация намеренная, это уже игра идет с террористами. Так что, понимаете, нам с вами об этом трудно говорить.

Ю. ЛАТЫНИНА: Спасибо. Я понимаю, что человек обвинил меня в том, что я сотрудничаю с террористами, поэтому я могу возвратить этот шар. Я понимаю, что когда человек начинает критиковать действия спецслужб, он выглядит глупо, если действия спецслужб было сложно критиковать и непонятно как и в чем, но, понимаете, то, что произошло в Беслане, это, представьте себе, что во время плохой видимости по шоссе ехал автомобиль, ехал он со скоростью 200 километров в час по встречной дороге и водитель за рулем был пьяный. И вот он врезался, и он, пытаясь объяснить, почему он врезался и почему трупы, говорит «ну, вы знаете, видимость-то все равно была плохая, все равно была высокая вероятность врезаться». Ответ: тогда тем более не надо было ехать по встречной полосе, тогда тем более не надо было ехать со скоростью 200 километров в час и тогда тем более не надо было пить за рулем. У нас действия наших спецслужб в Беслане, к сожалению, слишком легко поддаются критике. У нас речь идет о том, что во время тяжелейшей ситуации, ситуации, когда, действительно, гибель заложников была очень вероятна, власти не только не делали ничего, чтобы ее предотвратить, но местами прямо провоцировали катастрофу. После того как они сказали, что 350 человек находится в заложниках вместо более 1200, террористы сами сказали «это подготовка к штурму, нас будут убивать», именно после этого террористы прекратили давать заложникам воду.

Я не случайно упомянула то, что президент Путин не прилетел в Беслан. Спустя год на встрече с бесланскими женщинами президент Путин ссылался на то, что он не знал до самого конца операции, что там было не 350 человек, что он даже спустя год не знал, что в Беслане применялись «Шмели» и что при этом стреляли по заложникам. Президент пообещал все выяснить, прислал зампрокурора Колесникова, который немедленно стал разбираться с осетинскими властями, потому что они недостаточно жестко затыкали женщинам рот. Мне кажется, что если бы президент был на месте в Беслане, то, по крайней мере, ему не на кого было бы ссылаться. Наконец, возникает вопрос тот самый, который задавала комиссия Кесаева, о том, что штурм начался с того, что гранатометом был ударено по крыше зала школы. Кстати, это сейчас обвинение повторил и депутат Савельев. Наконец, есть самый серьезный вопрос, этот вопрос заключается в том, что штурм начался через час после того, как была достигнута договоренность о приезде президента Масхадова в Беслан. Напомню, что тут возникает некая психологическая коллизия. Есть президент России, который летел в Нальчик открывать школу, у которого есть с собой средства спецсвязи, есть с собой спецназ, есть все, обеспечивающее ему безопасность, президент разворачивается, улетает в Москву.

И есть другой президент — непризнанной республики Ичкерия Масхадов — который говорит: «Я приеду в школу, только у меня одно условие — чтобы меня до этой школы допустили». Мы говорим, что Масхадов был организатором теракта. Замечательно, я возвращаю вам ваш шар, если Масхадов был организатором теракта, тем более его надо было допустить в эту школу, потому что если эти люди его слушались, единственное что можно было ему сказать, что «если ты организатор теракта, если они тебя слушаются, давай, убери людей из школы, давай, они уедут, потом поговорим». Тогда, если бы Масхадов сумел убрать людей, то можно было бы предъявить его всему миру как организатора теракта и показать его истинное лицо. Более того, даже если бы президент Масхадов не был организатором теракта и не сумел бы убрать террористов из школы и они бы его не послушались, тогда даже вот этот страшный вариант, который не спасал заложников, даже тогда он облегчал политическое положение России, потому что можно было бы сказать, что «ну, вот, какой Масхадов президент Ичкерии, его никто не слушается, его не слушаются его собственные террористы», то есть желание не допустить Масхадова в школу вне зависимости от того, был он соучастником террористов или нет, оно, судя по всему, не основывалось ни на каких рациональных предпосылках, а основывалось на психологических: как так — один президент убежал, а другой готов без всяких гарантий явиться? Я думаю, что это очень серьезное обвинение и, я думаю, что истинная история того, что произошло в Беслане, конечно, станет нам известно только после того, как президент Путин уйдет от власти.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Владислав меня зовут. Вы знаете, я хочу все-таки вернуться к Беслану. Вы сказали «президент Масхадов». Я что-то такого президента не знаю. Я знаю, что есть полковник бывшей советской армии Масхадов. Может, вы лично участвовали в выборах в 97-м году в Чечне? Это во-первых. А, во-вторых, вы сказали, что Масхадов должен быть участвовать как бы в разруливании этой ситуации. Значит, он устроил теракт, значит, его приглашать разруливать ситуацию. Знаете, это какое-то ноу-хау у вас. Человек, у которого руки по локоть в крови, и его приглашать устраивать это. Поймите правильно, вы помните 2002 год, когда был сбит вертолет, помните? Он говорил: будут продолжаться теракты. Там сгорело 126 человек. Правильно? И еще, извините, пожалуйста, а вот если бы люди эти ушли из Беслана, как вы считаете, а вдруг бы они устроили новый теракт, вы про это не думаете?

Ю. ЛАТЫНИНА: Кстати говоря, вот если бы эти люди ушли из Беслана, это очень интересная логика, представьте себе, эти люди ушли бы из Беслана, вы что, предпочли бы, чтобы они ушли из Беслана или чтобы они там погибли вместе с заложниками?

СЛУШАТЕЛЬ: Я представляю себе, что их надо уничтожать, во-первых.

Ю. ЛАТЫНИНА: Вместе с заложниками?

СЛУШАТЕЛЬ: Такой уже был случай, они уходили из Комсомольска, вспомните 96-й год.

Ю. ЛАТЫНИНА: Одну секундочку, то есть, если бы у вас была возможность этих людей из Беслана выпустить в обмен на то, что заложники остались бы невредимыми, вы бы предпочли их вместе с заложниками уничтожить?

СЛУШАТЕЛЬ: Мы не знаем, как там вообще была ситуация.

Ю. ЛАТЫНИНА: О’кей, я поняла. Вы уклоняетесь от ответа по поводу президента Масхадова. Я сказала «президент непризнанной республики Ичкерия», когда в 1997 году Аслана Масхадова избирали, помнится, российские власти очень этому способствовали, точно так же, как они способствовали избранию предыдущего президента республики Чечня Дудаева, и точно так же, как они помогают сейчас еще одному человеку, который реально владеет Чечней, это Рамзану Кадырову. Посмотрим, что будет дальше. Что же касается ноу-хау того, что вести переговоры с террористами необходимо, то я должна вас огорчить: даже не очень профессиональному человеку, если он просто посмотрит хотя бы начальные курсы того, как это делается, ему станет ясно, что ведение переговоров с террористами — это просто основа успеха антитеррористической операции. Любая успешная антитеррористическая операция строится на том, что любой человек, даже террорист, даже боевик, даже негодяй, даже подонок, даже шахид, он хочет жить все-таки, ему не так хочется умирать, он пришел туда еще и с какими-то другими целями, и вот в ходе ведения этих переговоров он, с одной стороны, успокаивается, а, с другой стороны, люди готовятся к нормальному штурму. Например, в операции под названием «Норд-Ост», которая с точки зрения технической была успешной операцией, я знаю, что выжившие заложники «Норд-Оста», что Татьяна Карпова, председатель комитета «Норд-Оста» скажет «нет, это была ужасная операция, в ней огромное число заложников погибло», но с точки зрения чисто технической она была проведена безупречно, и вот там в течение нескольких дней велись переговоры с террористами, был установлен с ними контакт, и одна из причин, по которой террористы не взорвали «Норд-Ост», когда пошел газ, а он же шел несколько часов, и было ясно, что все засыпают, было то, что террористы, которые уже вышли на контакт, которые уже размякли, которые думали, что все хорошо, они бросились звонить в штаб, сказали «вы тут пускаете газ, сейчас мы все взорвем к чертовой матери», им ответили «ой, извините, извините, это мы перепутали, никакого штурма не будет, газ уже сейчас рассосется», и так их водили за нос в течение довольно длительного времени, пока одни заснули, другие раскрыли окна, тут прибежал спецназ и действительно сумел убить всех террористов.

Если бы перед этим с террористами не велись бы переговоры, страшно представить себе, чем бы кончился «Норд-Ост», наверное, тем же, что и Беслан. А в случае Беслана эти переговоры, как мы видим, не велись. В случае Беслана террористы дали записку с телефоном, нам сказали, что номер на записке неверный. В случае Беслана террористы выбросили из окна кассету со своими требованиями, нам сказали, что на этой кассете ничего не записано. После этого, правда, на процессе выплыло, что все-таки был человек по фамилии Зангионов, который вышел на контакт с террористами, но, по его же собственным показаниям, он просто вообще ничего не знал, то есть технический контакт с террористами было возможно установить, он был установлен, но при этом нам всем продолжали заявлять, что никакого контакта с террористами нету и, действительно, по сути, его не пытались установить, например, даже того же Аушева в школу можно было привести гораздо раньше. Все это совокупно дает право обвинять власти в том, что они не выполняли основные, просто основные процедур, то, что должно происходить во время теракта, и что они не стремились спасти заложников, а стремились уничтожить террористов, собственно, как вы только что сказали, что террористов надо было уничтожить любой ценой, потому что иначе… Что «потому что иначе»? Заложников надо спасать любой ценой, если мы власти этой страны, если вы власти этой страны, если мы граждане этой страны. Юлия Латынина, «Код доступа» (радио «Эхо Москвы»)