Осетино-ингушский конфликт, решение которого не просматривается, уже 14 лет находится в фактически законсервированном состоянии. Это, значит, что стороны все еще ощущают себя участниками противостояния и до настоящего примирения, то есть прощения обид и налаживания полноценных отношений, говорить не приходится. К сожалению, надежда на то, что осетино-ингушское столкновение конца XX века можно будет забыто, угасает с каждым годом.

В конце февраля 20006 года Народное собрание Ингушетии — высший законодательный орган республики отказалось от плана урегулирования и ликвидаций последствий осетино-ингушского конфликта, который разрабатывался в полпредстве президента в Южном Федеральном округе Дмитрия Козака.

Кстати, Ингушетия является фактически единственным субъектом Российской Федерации, в конституции которой обозначены территориальная проблема и проблема границ, которые являются свидетельством наличия территориальных претензий к соседней Северной Осетии. Как известно, в результате столкновений на этнической и религиозной почве 1992 года несколько тысяч ингушей были вынуждены покинуть места проживания в Пригородном районе Северной Осетии и переселиться в Ингушетию. Кремль назначил специальное представительство, которое занималось расследованием конфликта. Но в реальности мало было сделано для того, чтобы разобраться в ситуации и принять грамотные управленческие или хотя бы рекомендательные решения. Спецпредставительство увязло в бумажных уточнениях льготников и претендующих на льготы. После событий в Беслане неэффективную и потерявшую действенность федеральную структуру расформировали. Особые надежды тогда были возложены на Дмитрия Козака, назначенного на должность президентского полпреда в ЮФО. Козак уже имел опыт урегулирования конфликта в Приднестровье, пусть и неудачный. Как известно, его известный документ, еще известный, как «меморандум Козака», вызвал нарекания противостоящих Кишинева и Тирасполя. И все-таки существовала надежда, что в условиях укрепления вертикали власти и собственно президентской власти на Северном Кавказе решению конфликта между осетинами и ингушами будет придан новый импульс.

План кропотливо разрабатываемый специалистами аппарата Дмитрия Козака, предусматривал возвращение беженцев, расписанное по срокам. В документе также предусматривались конкретные ответственные за исполнения решений. Безусловным достоинством этого плана являлось то, что он практически исключал или сводил к минимуму возможность финансовых махинаций при возвращении беженцев, а, значит, «выводил из игры» солидную прослойку как федеральных, так и местных чиновников, научившихся делать бизнес на системе откатов, приписок и фальсификации реальных данных. Но удар ждал Дмитрия Козака именно с ингушской стороны. Заявления, прозвучавшие в Назрани и Магаса можно считать жесткими. Так, вице-спикер главы парламента Ингушетии Магомед Татриев возмутился тем, что посмели предложить неумелые федеральные чиновники: «Ингушам предлагают забыть про дома, где они жили до конфликта, и обустраиваться на новых землях, иначе говоря, поселиться в резервациях. А такое поселение, даже если бы мы и согласились, затянулось бы на годы. Но мы никогда не согласимся на такой вариант. Никто не станет обживаться на пустыре вместо того, чтобы вернуться в дом, пусть и разрушенный, где он родился и вырос, где веками жили его предки». Более того, мирную инициативу Дмитрия Козака в Ингушетии подвергли критике, посчитав, что его план написан «под диктовку осетинской стороны» и не учитывает «ни одного предложения ингушской стороны». Другими словами, в Ингушетии не готовы рассматривать никакие иные предложения, от кого бы они ни исходили, кроме собственных. А вот это уже заставляет усомниться в адекватности значительной части тех, кого в этом затянувшемся конфликте принято считать потерпевшей стороной.

Переговорщики, действительно, находятся в тупике, что подтверждает даже подход к освещению проблемы. К примеру, осетинская и ингушские оценки количества беженцев разнятся почти в два раза. И никто не желает категорически идти на уступки, что также понятно и легко объяснимо. Разница большая, что подразумевает и величину бюджетных ассигнований. По мнению наблюдателей, в попытках решения конфликта, а вернее, в интерпретации каждой из сторон, существуют свои плюсы и минусы. Точнее, каждая сторона считает себя правой, что, как ни странно, объяснимо. К примеру, в Ингушетии и Северной Осетии не утихают споры о том, кто раньше проживал на землях Пригородного района. Разумеется, каждая сторона приводит свои убедительные доводы и доказательства. Правда, при этом забывается одна деталь — еще несколько веков назад именно в этих местах проживало русское и русскоязычное православное казачество, составлявшее значительную часть населения, которое затем было репрессировано и выдавлено в другие регионы во время советской власти.

Справедливости можно отметить, что во Владикавказе признают необходимость решения проблем беженцев и не отказываются от своих обязательств. Здесь говорят о справедливости и строгом учете интересов всех сторон. На этом фоне резкий отказ от мирных инициатив Дмитрия Козака ингушской стороны выглядит деструктивным. В Ингушетии отказываются вести диалог с осетинской стороной и учесть то, что сама Алания находится в не менее, а может, даже более тяжелом положении из-за наплыва беженцев. Дело в том, что Северная Осетия приняла огромное число (значительное большее, чем ингушские беженцы) осетин, изгнанных из Грузии в результате грузино-осетинского конфликта в Южной Осетии. В республику стекались тысячи людей осетинской национальности из республик бывшего Союза.

О возвращении беженцев из Ингушетии заговорили в тот момент, когда градус кипения в Осетии подскочил до критической отметки: после теракта в Беслане тема беженцев вызвало резкое неприятие большинства населения Северной Осетии, о чем, кстати, предупреждал бывший глава республики Александр Дзасохов. По версии некоторых российских СМИ, такая позиция, отличная от взглядов Дмитрия Козака, стоила Дзасохову президентского кресла. Но самое тревожное заключается в том, что в Ингушетии все активнее раздаются призывы к радикальному решению проблемы беженцев. Речь идет о давлении на федеральные власти, исполнительную власть соседних республик, взыванию к международной общественности и подключению к торпедированию вопроса других регионов Северного Кавказа. Не вызывает оптимизма и статистика — в последнее время, хотелось того официальной власти Ингушетии, или нет, в этой республике активизировались так называемые бандитские элементы, которых иногда (когда это нужно толерантному Западу) называют инсургентами и борцами на независимость.

Вот только факты зимы 2006 года.

Поселок Гагарино станицы Сунженского района Ингушетии — из автоматического оружия обстреляно домовладение № 25/3. ндиты действовали в масках и камуфляже. От полученных ранений скончался 46-летний Владимир Заруднев. 44-лентяя Галина Заруднева, их сын, 22-летний Эдуард Заруднев и находившийся там же 45-летний Сергей Ленко получили ранения различной степени тяжести. Здесь же в ночь с 23 на 24 января 2006 года совершен поджог дома по улице Ленина № 144, принадлежащего Помотову. 22 января 2006 года в станице Нестеровской совершен поджог двух домовладений по улице Коммунистическая: № 95 — владелец Старостюкова; и №105 — владелец Матюшкина Надежда Васильевна.

11 февраля в станице Троицкая совершено нападение на российских военнослужащих. В ходе боя один солдат убит, двое получили ранения. Нападавшие попытались скрыться, но один из них был ранен, и взорвал на себе пояс со взрывчаткой. Второго попытался остановить сотрудник милиции, прибывший на место перестрелки, однако преступник нанес милиционеру сквозное ранение в живот и скрылся.

В селении Дулка Малгоьекского района Ингушетии произошла массовая драка между местными жителями и выходцами из Чечни. Как сообщил источник в МВД Ингушетии, в драке участвовали более 20 человек с каждой стороны, вооруженных дубинками и арматурой. В результате потасовки тяжелые ранения получили 2 человека. После этого чеченская часть жителей Дулки перекрыла автодорогу, ведущую в село. По некоторой информации, причиной массовой драки стало банальное столкновение автомобилей.

5 февраля сотрудники МВД Ингушетии обнаружили в лесополосе в Плиевском муниципальном округе Назрани крупный схрон с 12 управляемыми противотанковыми ракетами, 11 минометными снарядами, крупнокалиберными патронами, мешком аммиачной селитры и литературой радикального толка.

И, наконец, 27-го февраля вечером в Назрани был похищен председатель комитета по аграрной политике Народного собрания республики Ингушетия 70-летний Магомед Чахкиев — тесть президента республики Мурата Зязикова и прокурора республики. По словам источника в правоохранительных органах, за этим преступлением могут стоять структуры, представляющие так называемый «ингушский джамаат». Похищение депутата направлено против руководства республики, которое проводит в регионе линию федерального центра на соблюдение законности. Как сообщил один из представителей силовых структур Ингушетии, похищение Чахкиева связано с недавними преступлениями, совершенными недавно в отношении русскоязычного населения. Таким образом экстремисты пытаются сорвать возвращение жителей, ранее покинувших республику во время анархии и правового беспредела. Методы действия боевиков в Ингушетии будто по кальке копируют действия бандитских структур в соседней Чечне, легализованных и получивших карт-бланш от Джохара Дудаева. Ярослав Таманцев, Segodnia.ru