«Лица не общим выраженьем». Эта строка из стихотворения поэта Евгения Баратынского как нельзя лучше отражает образ Израила Тотоонти – журналиста, педагога, историка, общественного деятеля, спортивного статистика. В эти дни исполняется десять лет с тех пор, как его больше нет с нами.

Все мы по-своему уникальны. Но Израила отличало от остальных необыкновенное чувство внутренней свободы. У одних из нас оно отсутствует напрочь. Другие неосознанно или намеренно подавляют его в себе избыточной осторожностью, неоправданными сомнениями, а то и холодным расчетом. Третьи же просто путают свободу с безответственностью. Тотоонти это чувство помогало сказать или сделать то, что часто не решались сказать или сделать мы, даже понимая, что так – правильнее.

Вспоминается характерный случай. После кончины Андрея Ивановича Зазроева он предложил директору стадиона, чтобы на ближайшем матче объявили минуту молчания в память о выдающемся тренере, приведшем «Спартак» из Северной Осетии к первому большому достижению в его истории. Директор не возражал, но сказал, что эту инициативу необходимо согласовать с областным комитетом КПСС – дело происходило еще в советские времена. Там ответили, что подобная акция нецелесообразна. Мы дали мол соболезнование в газете и этого достаточно. Партийные функционеры взяли на себя право распоряжаться и чужой памятью.

Тогда Израил договорился с радистом стадиона, что берет всю ответственность на себя и, получив доступ к микрофону, произнес подобающие такому случаю слова. Все болельщики на трибунах поднялись со своих мест. Пришлось встать вместе с ними и тем людям в правительственной ложе, которые наложили запрет на самое естественное выражение человеческих чувств. Когда «нарушитель» присоединился к ним (он находился там как журналист, освещающий матч, поскольку отдельной ложи прессы не было) какой -то мелкий чин прошипел: «Ты еще об этом пожалеешь». Его действительно вызвали «на ковер» и песочили часа полтора, хотя он был беспартийным и формально не попадал под юрисдикцию этого органа. Если уж обсуждать его «персональное дело», то им скорее должен был заниматься спорткомитет. Но вряд ли его работникам такое пришло бы в голову.

Позволю себе сослаться и на эпизод из собственной жизни, хотя до сих пор вспоминаю о нем с угрызениями совести. Все в те же времена СССР Израил должен был отправиться в командировку в Ригу. Я попросил его завернуть в Вильнюс и забрать в камере хранения вокзала пачку с книгами, забытую мной при покупке части домашней библиотеки у одного жителя литовской столицы. Выслать груз по почте прибалтийцы отказались, а ехать за тысячи верст ради дюжины книжек было не с руки. И тут такая оказия.

Дружбе и молодости иногда сопутствует бесцеремонность. Сейчас бы недоумение вызвала просьба к собирающемуся в Беслан заехать в Гизель. А тут сотни километров… Но мой друг и бровью не повел. По своему тогдашнему легкомыслию я не учел, что за хранение в течение нескольких месяцев набежала приличная сумма, поглотившая почти все командировочные Израила и скромные личные деньги, взятые им в дорогу. Их хватило только на билет из Вильнюса в Ригу. Из деликатности он даже не позвонил и не попросил, чтобы я отправил ему перевод телеграфом. Через справочное бюро разыскал латыша, вместе с которым служил в армии, и тот его незамедлительно выручил.

Сам Тотоонти готов был прийти на помощь даже без приглашения. Водителя первого грузовика из Осетии, доставившего в пострадавший от землетрясения Спитак продукты, медикаменты и предметы первой необходимости, сопровождал именно он. Мы видели его в кадрах телерепортажей из горящей бесланской школы, откуда он выносил вместе с другими детей, переживших ужасы жуткого теракта. После схода ледника Колка он присоединился к тем, кто выполнял самую страшную работу – извлекал из под камней и грязи изуродованные и размозженные трупы погибших.

Когда из-за наступления вечера ее пришлось прервать, ему сообщили, что у него родился сын. В такой обстановке он не мог даже порадоваться этому. Но можно сказать, что еще не родившийся ребенок спас его собственную жизнь. В том несчастном пикнике, где погибло больше всего людей в Кармадонском ущелье, должен был участвовать и Израил. Но незадолго до отъезда беременной супруге захотелось рыбы. Он быстро сгонял на базар и заторопился уходить, чтобы успеть к отправлению автобуса, выделенного для поездки. Однако жена, словно предчувствуя недоброе, попросила его почистить рыбу, потому что если ей придется делать это самой, она почувствует себя нехорошо. В итоге муж опоздал на автобус и в мир иной.

Смерть вообще ходила за ним по пятам. Его друг готовился отметить пятидесятилетний юбилей. Тотоонти предупредил его, что присутствовать на этом торжестве не сможет. В тот самый день в Нальчике начинался чемпионат страны по вольной борьбе и он должен быть там. Друг проявлял настойчивость, граничащую с упрямством. Убеждал, что в первый день соревнований ничего особенного не происходит, грозил, что смертельно обидится и в конце концов уломал.

Когда Израил появился среди гостей, он был бледен, как полотно. Только что видел по телевизору, как в Нальчике обрушилась трибуна со зрителями чемпионата. Она упала на нижний ярус зала, где располагались места для почетных гостей. Погибли многие известные в прошлом борцы, официальные лица… Там сидел бы и Тотоонти с двумя сыновьями, которых он собирался взять с собой. Позднее юбиляр признался, что понял тогда – не напрасно пришел в этот мир.

Была еще тяжелая автомобильная катастрофа, после которой его пронзала боль даже от чужого прикосновения к больничной койке. И все же на пятьдесят восьмом году жизни смерть настигла свою добычу. Произошло это при не до конца выясненных обстоятельствах в Абхазии, где у него были многочисленные друзья. Случайное падение с обрывистого берега в озеро вызвало стресс, который привел к инфаркту.

Израил пришел в журналистику, когда ему было уже около тридцати. Начинал он учителем истории в школе. Мне доводилось быть свидетелем его общения с бывшими учениками. У этих людей, ставших уже взрослыми, буквально светились лица в такие минуты. И не удивительно. История – сама по себе увлекательный предмет, а в сочетании с обаянием и непосредственностью учителя каждый урок для них превращался в событие.

Газетная работа захватила его целиком. Он стал спортивным обозревателем «Молодого коммуниста» и его преемника – «Слова». Позднее круг его интересов заметно расширился и на первый план вышла политика. В девяностые годы появлялись и исчезали различные независимые издания. С некоторыми он сотрудничал, какие-то возглавлял непосредственно. Но самой памятной для меня была газета, у которой не должно было выйти второго и последующих номеров. Только первый и единственный. Он был приурочен к вводу войск в Чечню и началу полномасштабных боевых действий. По инициативе Тотоонти мы – несколько журналистов, написали статьи, в которых исходя из разных аспектов, доказывали ошибочность и опасность решение проблем вооруженным путем. Часть экземпляров, как нам стало известно, дошла до бойцов обеих сторон.

Он и лично стремился участвовать в политической жизни. В послеперестроечные времена проводились съезды народов Северного Кавказа и он стал одним из их организаторов. В те непростые годы старейшины, наиболее уважаемые люди, представители интеллигенции разных республик объединялись, чтобы взять на себя ответственность за мир и порядок в этом регионе. И во многом этим форумам принадлежит заслуга в том, что с середины девяностых годов удавалось избегать межнациональных конфликтов там, где они могли вспыхнуть.

Лично наблюдал, с каким уважением седоглавые делегаты относились к совсем молодому по их меркам владикавказцу. Ему было доверено возглавлять секретариат очередного съезда, проходившего в столице РСО -Алания и передавать информацию для прессы. Во время первых демократических выборов в парламент республики Тотоонти выставил свою кандидатуру по одному из сельских округов. Старая номенклатура упорно и вполне изобретательно сопротивлялась приходу во власть людей со стороны. Была придумана такая процедура, как предвыборное собрание, на котором должны были решать, достоин ли человек выдвижения. Соперником Израила был партийный функционер, «переброшенный» в Северную Осетию из других краев и, как оказалось, долго здесь не задержавшийся. Тем не менее, чтобы создать ему более комфортные условия для конкуренции, собрание избирателей для обсуждения кандидатуры Тотоонти назначили на 12 часов … первого января. Естественно, рассчитывать, что оно состоится, было бесполезно.

В парламенте он через несколько лет все-таки оказался – в качестве помощника одного из депутатов. И хотя проработал там не один год, что называется, не вписался. Даже внешне – не помню, чтобы хоть раз видел его в строгом костюме и в галстуке. Да и манера общения – без придания себе важного или непроницаемого вида выдавала в нем чужака. Однажды он дал комментарий по просьбе центральной газеты, после которого пришлось публиковать опровержение в том духе, что точка зрения автора не соответствует позиции законодательного органа. И здесь он продолжал оставаться самим собой.- независимым и принципиальным, насколько это было возможно. Почувствовав негатив по отношению к себе со стороны руководства, он спросил: «Может мне лучше уйти ?» Ему ответили «Как хочешь».

В один миг он оказался на улице Без работы он бы не остался. К тому же и прежде умел находить себе дело сам. Собственноручно возвел пристройку к материнскому дому. Взял в селении Озрек несколько гектаров земли в аренду, не имея опыта, засеял семенами арбуза, собрал урожай, в одиночку вывез его за тридевять земель в Архангельскую область и благополучно распродал. В другой раз приобрел «пирожок» – легковой автомобиль с грузовым кузовам и начал возить по отдаленным селам продукты и другие товары. Идея была перспективная – не все сельчане могли позволить себе часто ездить в районный центр за тем, что нельзя было купить на месте. Любой другой предприниматель на этом мог неплохо заработать. Но только не Израил. Видя, что его клиенты не могут похвастать достатком, он отдавал им товары в долг, а потом и списывал его.

Но теперь его положение было намного сложнее. Им был собран богатый материал по истории межкавказских отношений после Октябрьской революции. Свободное время он посвящал изучению архивов во Владикавказе, Нальчике, Махачкале… По телефону он порой зачитывал мне целые куски из будущей рукописи. Однако чтобы создать книгу, требовались и время и финансовая «подушка». А этого у него уже не было. Очень обидно, что ценные изыскания так и не успели найти свое воплощение. Зато не пропала даром его обширная и кропотливая работа в области спортивной статистики.

Написанная им книга «Все о вольной борьбе» включает в себя уникальные сведения по турнирам, входящим в олимпийские игры, чемпионатам мира, Европы, страны и даже молодежным состязаниям. Она сделала его известным во всем борцовском сообществе. Тогдашний президент всемирной федерации вольной борьбы Милан Эрцеган наградил Тотоонти орденом этой организации за популяризацию одного из древнейших видов спорта.

Не меньше усилий потребовал сбор информации об отечественных соревнованиях по футболу среди команд – мастеров. На страницах футбольных календарей, которые Израил Хасанович выпускал ежегодно, он впервые опубликовал таблицы всех лиг, начиная с первого чемпионата 1936 года. А затем и сетки розыгрышей Кубка. Для болельщиков эти бесчисленные цифры – как захватывающий роман со множеством персонажей. Просматривая результаты той или иной команды, можно проследить ее взлеты, падения или периоды пребывания в тени. Даже изменение названий вызывает интерес. Оказывается, питерский «Зенит» был когда -то «Электриком», донецкий «Шахтер» – «Стахановцем», а волгоградский «Ротор» – и «Торпедо», и «Трактором», и даже «Баррикадами». Сегодня все футбольные клубы имеют свои сайты, где можно познакомиться с их историей. Но всем их создателям достаточно было для этого заглянуть в данные, предоставленные нашим земляком. Можно сказать, что нынешние энтузиасты статистики сверяют время «по Владикавказу».

Перечитываю текст и понимаю, что не удается передать нестандартность и особый шарм этого человека. Он мог, проходя по улице сделать комплимент понравившейся ему женщине без намека на пошлость и фальшь. Мог вмешаться в ссору незнакомых людей, чтобы их успокоить, без особого правда, успеха. За пять минут уговорил мэра города выделить из жилищного фонда помещение на одной из центральных улиц для клуба болельщиков. Впрочем, преуспевающий родственник Израила, рассчитывавшего, что тот поможет в обустройстве нового места, переоформил за его спиной недвижимость на себя и открыл там торговую точку. Тотоонти не стал заводить с ним судебную тяжбу – проучил его иначе. Стал каждый месяц посылать ему денежные переводы в размере тридцати копеек.

Так сложилась судьба, что в жизни Израила было два счастливых брака. Первую жену – Тамару, юриста по профессии, унесла безжалостная болезнь, едва женщина переступила порог сорокалетия. Вторая – Мэри, педагог, сумела заменить мать старшим детям и подарила мужу еще двоих. Тотоонти составил родословное древо, отыскав несколько поколений предков. Но сам он превратился из ветви на нем в еще один ствол, став отцом шестерых сыновей – Тимура, Урусхана, Марата, Батрадза, Амина и Георгия. В наследство им досталось честное имя Израила Хасановича и чувство благодарности со стороны тех, кто соприкасался с ним на своем пути и по достоинству оценил этого незаурядного человека.

Автор: Евгений Пантелеев