Сорок лет назад, в октябре 1983 года был вынесен самый громкий приговор за последнюю четверть века существования Советского Союза. К высшей мере наказания – расстрелу приговорили Юрия Соколова – директора московского гастронома «Елисеевский» (это название так и сохранялось в народе с дореволюционных времен). Такая же участь постигла заведующего одной из крупнейших овощных баз столицы Мхитара Амбарцумяна, а большая группа торговых работников была осуждена на длительные сроки лишения свободы. Началась же эта история, точнее, ее развязка с самоубийства Сергея Наниева – директора продовольственного магазина «Смоленский».
Этот гастроном наряду с «Елисеевским» и «Новоарбатским» входил тогда в тройку лучших в Москве. Когда-то одного из преуспевающих владельцев торговой сети в США спросили, что необходимо для высокого и стабильного кассового сбора, он ответил – три фактора: первый – местоположение, второй – местоположение и третий – местоположение. В этом смысле у «Смоленского» была выгодная локация. Рядом – высотка МИДа с солидными покупателями, что не могло не отражаться на расширенном ассортименте товаров. Здесь же – оживленный Арбат плюс удобный подъезд с садового кольца. Наконец значительную часть посетителей составляли пассажиры колбасных электричек. В пешей доступности или всего на расстоянии одной остановки на метро находился Киевский вокзал. Туда приезжали жители Калуги и соседних станций, чтобы отовариться дефицитной у них мясной продукцией. Этот контингент слегка нарушал ореол привилегированности данного заведения, но для перевыполнения плана вполне годился. Благодаря своим связям в силовых структурах Наниев первым узнал о готовившейся крупномасштабной операции по наведению порядка в торговле продовольствием. Он тут же перевел на имя жены сбережения, хранившиеся на его счетах, отправил ее на родину и начал обзванивать своих коллег, предупреждая их о грозящей опасности. Он действительно оказался первым в списке. Когда после настойчивого стука в дверь его кабинета, ответа не последовало, ее взломали, но несколькими секундами раньше прозвучал выстрел. Наниева застали с телефонной трубкой в одной руке и с пистолетом, выпавшем из другой.
Все, что было запланировано до этого и осуществлено впоследствии, стало средством ожесточенной борьбы за власть в ее высшем эшелоне. Дряхлеющему Брежневу оставалось жить считанные месяцы. Сразу несколько членов Политбюро претендовало на то, чтобы возглавить страну после его смерти. Главными претендентами считались недавний шеф КГБ Юрий Андропов и руководители крупнейших в стране партийных организаций – московской (Виктор Гришин) и питерской (Григорий Романов). Романова вывели из игры слухом о том, что на свадьбе его дочери использовали хранившийся в эрмитаже царский сервиз, переколотив немало тарелок и чашек. В противостоянии Гришина и Андропова преимущество было на стороне Юрия Владимировича. Соперник не имел возможности нарыть на него сколь-нибудь внушительного компромата. А тому достаточно было взяться за любую отрасль московского хозяйства, чтобы найти не только серьёзные упущения, но и явный криминал. Торговля для этой цели подходила идеально. Несмотря на то, что город снабжался лучше, чем любой другой в стране, а отчасти именно поэтому, злоупотреблений хватало с избытком. Выведя на чистую воду торговую мафию, по Гришину нанесли удар сокрушительной силы. Мелкие завмаги для этого, конечно же, не подходили. Следователи нацелились на самую крупную фигуру из представителей среднего звена – то есть, не вышестоящих чиновников, а тех, кто непосредственно рулил процессом на своих рабочих местах. Этим человеком и был Соколов – директор гастронома № 1, как официально назывался «Елисеевский». Магазин считался образцовым. Попадая сюда люди улавливали не запах гнилой капусты или несвежего минтая, а целую гамму приятных ароматов – кофе, цитрусовых, копченостей, сыров (да – да, в те годы они еще ласкали наше обоняние). Радовали глаз продавщицы в белоснежной, накрахмаленной одежде – всегда приветливые и предупредительные.
Став директором, Соколов сразу заменил старые холодильники на новые, финские. Это позволило значительно увеличить сроки хранения продуктов и тем самым появилась возможность получать неучтенные деньги за счет продаж фиктивно списанного товара в соответствии с принятыми нормами его естественной порчи. Не чурались здесь пересортицы и аккуратного обвеса. Из мелочей слагались огромные суммы. Раз в неделю заведующие отделами обязаны были приносить Соколову конверты с банкнотами. Часть черного нала возвращалась обратно в виде премий, а остальная, более крупная передавалась наверх – работникам управления торговли, от которых зависели поставки пользующихся особым спросом изделий, полуфабрикатов, напитков… Значительный объем покупок осуществлялся через черный ход, хотя на самом деле его можно было назвать парадным. Помимо приезжавших за коробками и пакетами домработниц и шоферов известных персон, сюда захаживали и сами представители тогдашнего «высшего света» – деятели искусства, науки, масс-медиа. Заглядывала даже дочь генсека Галина Леонидовна Брежнева. Для нее подбирался, в основном, элитный алкоголь.
Дружить с Соколовым считалось не только полезным, но и престижным. Когда оперативники вручили ему ордер на обыск, он прежде всего попытался позвонить министру внутренних дел Николаю Щелокову, с которым у него тоже сложились добрые отношения. Но сделать это ему не дали. А когда арестованный оказался в камере предварительного заключения, «друзья», в том числе влиятельные, моментально постарались о нем забыть. Почему же самоубийство Наниева не стало предостережением для Соколова? Во-первых, он мог посчитать это частным случаем, а во-вторых, и я бы выразился, в главных, он не мог остановить отлаженную систему. Советская экономика, не признававшая свободного предпринимательства, рынка и конкуренции, делала ставку на распределение. Это порождало коррупцию и всевозможные махинации. В условиях хронической нехватки продовольствия и многих промышленных товаров, все решали утаенные от государства деньги и криминальные связи. Не даст директор взятку кому надо – магазин получит меньше «вкусненького», не выполнит месячный план, да еще и руководителя снимут с работы. Но разве все это может служить оправданием для суда. Зал, где предстояло оглашение приговора, был заполнен торговыми работниками Москвы. Их позвали в назидание. И когда судья объявил, что Соколов приговаривается к высшей мере наказания, эта публика дружно зааплодировала, как бы подчеркивая, что не имеет ничего общего с бывшим коллегой и демонстрируя свое возмущение по поводу его преступных действий. Не было принято во внимание, что этот человек – участник Великой Отечественной войны, имеющий правительственные награды, признавший свою вину и активно сотрудничавший со следствием. По самым строгим прикидкам ему грозило лет 12 тюрьмы. Но и процесс, и приговор задумывались как показательные. Камень в огород Гришина должен быть как можно более увесистым, ну и чтобы другим неповадно было. Расстрел одного администратора не мог наполнить прилавки всей страны. И даже – изменить порочную практику дележа куцего куска.
Самое интересное связано с Сергеем Наниевым. Когда ревизоры досконально проверили работу его магазина, выяснилось, что серьезных нарушений не обнаружено. Страх нередко преувеличивает опасность. Но не исключаю, что самоубийство было стимулировано нежеланием предстать в роли обвиняемого и подвергать себя укорам совести – по крайней мере в земной жизни.
Автор: Евгений Пантелеев