15-й Регион. Информационный портал РСО-Алания
Сейчас во Владикавказе
(Облачно)
93 %
4 м/с
$ — 97.8335 руб.
€ — 105.451 руб.
Услада для ума и сердца
24.06.2022
17:20
2 207

Начну издалека. Когда в середине пятнадцатого века Иоган Гутенберг изобрел способ книгопечатания с помощью подвижных литер, это произвело настоящую революцию в культуре. Появилась возможность сделать книги доступными для огромного множества людей. Обрели новую жизнь рукописные раритеты, которые прежде можно было обнаружить только в монастырских или университетских библиотеках. Заметно расширился круг тех, кто занимался литературным трудом – ведь теперь они могли рассчитывать на тиражи и на доходы. Чтение стало одной из важнейших сторон жизни просвещенного или стремящегося к просвещению человечества.

Конец двадцатого столетия ознаменовал собой еще более масштабные перемены. Теперь достаточно лишь двух-трех нажатий клавиш, чтобы получить в свое распоряжение нужную книгу. Но парадокс в том, что читать стали меньше. Мы на каждом шагу можем встретить людей, не сводящих глаз с дисплеев своих телефонов, иной раз даже на ходу. Но чаще всего при этом они поглощены играми или рассматривают видеоролики. А если их и интересуют буквы, то, скорее всего речь идет о текстах, имеющих отношение к профессиональной принадлежности или к хобби, либо же это посты и дебаты в социальных сетях. Мне возразят, что такова нынешняя реальность. Люди стараются больше работать, и их досуг сокращается, как шагреневая кожа у Бальзака. В этих условиях при первой же возможности хочется расслабиться, а не обременять себя дополнительной нагрузкой. Ведь это тоже работа. Мало чего стоит литература исключительно для развлечения. По крайней мере, если только ею и ограничиваться. Так что остается, мол, смириться с нынешними тенденциями.

Разумеется, трудно представить, чтобы кто-то вознамерился противодействовать процессам, которые приняли массовый характер, а тем более – преуспел в этом. Но масса – не монолит. От нее можно отщипывать крохотные кусочки, и это та ситуация, когда коэффициент полезного действия даже в тысячную долю процента является благоприятным результатом. Так или иначе, пусть даже локально он на чем-то скажется. Идея, овладевшая массами, становится материальной силой, – писал Маркс. Но тогда идея, овладевшая одиночками, может стать силой отрезвляющей. Надо лишь чаще говорить и писать об охлаждении к книге, к тексту, к слову, рассчитывая не на толпу, а на индивидуальности. И преподносить это нестандартно, задевая за живое. Кому-то покажется грубой натяжкой сравнение нашего взрослого соотечественника, никогда не читавшего Бунина, к примеру с тем, кто ни разу не пробовал яблока. Но разве не кажется достойным удивления и то, и другое? А если и не удивления, то уж сожаления точно?

Теперь о дефиците времени на чтение. Каких-нибудь десять минут в день – это пять страниц вдумчивого постижения текста. А пять страниц – целая новелла, глава романа или половина главы, неважно, если завтра книга будет раскрыта снова. За десять минут можно даже прочесть больше. Ведь даже придумали особое словечко – скорочтение. Но это профанация – по крайней мере, в тех случаях, когда речь идет о высокохудожественных произведениях. Строй и ритм русской классической прозы, равно, как и поэзии обладают поистине терапевтическим эффектом. В эти вещи нужно вчитываться и более того – смаковать их. Если же вкус не чувствуется сразу, не надо торопливо проглатывать. Ту или иную фразу следует подержать в голове, как поначалу держим мы на языке незнакомое лакомство, впервые его отведав. Если кто-то убедительно докажет, что эти десять минут он потратит с гораздо большей пользой – флаг ему в руки и оркестр в придачу. Но что-то подсказывает – там, где нашлось десять минут на одно, найдется столько же и на другое. Есть и такое объяснение падения интереса к серьезному чтению – отсутствие привычки. Но привычка бегать по утрам или выпивать перед уходом на работу чашку кофе зародилась в тот день, когда вы сделали это впервые. Значит, главное – начать. О том, какое огромное место занимала книга в жизни людей прежде, свидетельствует следующая история.

Романы Чарльза Диккенса, как это было принято в то время, прежде, чем выйти отдельной книгой, печатались в газетах из номера в номер. Продолжения с нетерпением ждали и в Америке, куда лондонская пресса прибывала на кораблях почти с недельным опозданием. С предыдущим рейсом один из жителей Нью-Йорка получил письмо от своего родственника из Лондона, который работал в типографии и смог ознакомиться с рукописью автора, раньше всех. Он сообщил, что в очередной главе рассказывается о смерти героини «Лавки древностей». Слух об этом быстро распространился по городу. Когда пароход из Англии вошел в воды Гудзона экипаж увидел многочисленную толпу на набережной. Когда судно подошло еще ближе, люди на берегу стали прикладывать ладони рупором ко рту и кричать: «Эй, на борту! Это правда, что Нелл умерла?».

Обилие мимолетной информации, которая досталась нам взамен необъятного мира книг, никогда не оставит в нас такого же глубокого и прочного следа, как судьба Петра Гринева или Скарлетт О’ Хара. Выражаясь современным сленгом – нас развели, подсунув какие-то фантики. И если бы только развели! Мы и сами смошенничали. Новые времена, говорите? Новые технологии? Но это нисколько не помешало нам сохранить из прошлого русскую баню, хотя помыться под душем или принять ванну в собственной квартире было бы и быстрее, и удобнее. Не надо ехать за десять остановок в парную, платить деньги и толкаться там, среди незнакомых людей, рискуя подцепить инфекцию. Нет уж, мы сознательно выбирали, что оставить, а что отвергнуть. И вот баню оставили (что само по себе замечательно), а чтение отвергли. Сколько удивительного ждало нас даже тогда, когда мы не читали, а лишь бродили по улицам, аллеям и закоулкам книжного царства. Однажды я стоял на перроне маленькой станции в ожидании электрички. Ко мне подошел человек примерно моего возраста и спросил «Извините, вы пользуетесь интернетом?». В ту пору я имел смутное представление о всемирной паутине, но как признаться в своей отсталости? «По необходимости», – последовал уклончивый ответ. Не станет же он допытываться, возникала такая необходимость или нет. В свою очередь мне не удалось удержаться от любопытства. @А что вы хотели?». «Видите ли, меня очень интересует один писатель, но я знаю о нем совсем немного». «Какой писатель?» – оживился я. «Сэмюэль Ричардсон». В этот момент я чуть не упал на рельсы. Уже не один год приставал к букинистам и антикваров с просьбой раздобыть для меня хоть томик английского романиста, изданный на русском двести лет назад. Позднее у нас в стране его книги уже не выходили. Мастер психологической прозы, умевший до последних страниц поддерживать интригу повествования – так характеризуют Ричардсона литературоведы. Пушкин упоминает его в «Евгении Онегине». И вот в глуши, в этой точке планеты совершенно случайно встречаются два человека, которых волнует творчество почти уже забытого автора. Кстати, когда я овладел интернетом, отыскал там самый известный роман англичанина «Кларисса Гарлоу». Но еще больше известен его главный герой – Лавлас, давший в слегка измененном виде имя нарицательное определенной разновидности представителей мужского пола.

Я мог бы еще многое сказать о пользе и ценности чтения. Но сделаю это кратко. Мне никогда не приходилось встречать более верного и точного названия книжного магазина, чем то, которое попалось на глаза в славном городе Вологда – «Услада».

Автор: Евгений Пантелеев