Вчера наступила развязка трагедии с захватом заложников в школе Беслана. Сколько людей выбрались невредимыми, точно никто не считал. Силовики утверждают, что не собирались штурмовать школу. По их словам, после того, как в школе произошла серия взрывов, они просто действовали по ситуации. Возможно, террористы такую ситуацию как раз запланировали, поэтому некоторым из них удалось вырваться из кольца. Боевые действия в Беслане продолжались до поздней ночи.

«Освободите коридор для раненых!»
«Штурма не будет,— говорил в 11 утра в штабе по оказанию психологической помощи родственникам заложников президент Северной Осетии Александр Дзасохов с черным от усталости лицом.— Я вам обещаю. Самая большая надежда на то, что террористы устанут и потребуют автобусы, а большая часть заложников будет освобождена. Мы готовы дать им зеленый коридор в любую точку, к любой границе». И доктор Рошаль говорил, что все настроены на то, чтобы штурма не было.
Ровно через два часа в районе школы раздался то ли выстрел из подствольника, то ли или взрыв — сразу никто не понял. Сразу никто и не отреагировал — всю предыдущую ночь боевики стреляли из школы из подствольных гранатометов и говорили представителям оперативного штаба по телефону, что это «предупредительный огонь».
Но после второго взрыва в школе и начавшейся стрельбы из автоматов стало ясно, что все гораздо серьезнее. Автоматные очереди раздавались настолько близко, что люди невольно стали отходить назад за Дом культуры. Вдоль кирпичного забора напротив Дома культуры побежали спецназовцы. «Назад, уходите все назад!» — закричали милиционеры, дежурившие на площадке, где стояли спутниковые тарелки телевизионщиков и куда обычно выходили к журналистам официальные лица. Стрельба усилилась. Снова ухнуло из подствольника. Мы обежали здание с другой стороны, где несколько милиционеров пытались сдержать толпу, рвущуюся к школе. «Мужчины, уводите женщин от дороги», — кричал мужчина в штатском, оттесняя людей. «Уходите, освободите коридор для раненых!» — крикнул милиционер с рацией. «Они начали штурмовать»,— в голос завыли женщины.
Как потом выяснилось, около 13 часов сотрудники МЧС по договоренности с боевиками отправились в школу, чтобы забрать трупы погибших людей. Боевики выбросили тела прямо из окон. До трупов спасатели не дошли — в дверях что-то рвануло. Говорят, это один из боевиков зацепился за растяжку, на которую ставил мину. Потом взлетел на воздух ГАЗ-66, на котором приехали террористы. Грузовик так и оставался стоять во дворе, и, возможно, в нем сдетонировала оставшаяся взрывчатка. Тут же с разницей в пару секунд последовали взрывы в спортзале, где были заложники. Очевидно, бандиты решили, что начался штурм и привели в действие бомбы, развешанные по залу. Оставшиеся в живых заложники бросились в бреши, образовавшиеся в стене. А поднятый по тревоге спецназ, как рассказывали его бойцы, начал действовать по ситуации.

«Они взорвали школу!»
Автоматные очереди и выстрелы из гранатометов раздавались так близко, что казалось, бой идет где-то в сотне метров. Вдруг со стороны частного дома напротив выбежал мужчина. На руках у него был мальчик лет восьми, раздетый, в одних плавках, худенький, смуглый. Голова ребенка была запрокинута назад, тоненькие ноги болтались в такт движению бегущего человека. «Где скорая? — заорал мужчина.— Дайте машину! Он живой!» Какая-то легковая машина сорвалась с места, в нее усадили мужчину с ребенком. «Стойте! — закричали в толпе.— Там еще кого-то несут». Еще один мужчина, обняв обеими руками женщину, почти нес ее. Она пыталась идти, но не могла. Половина ее лица была залита кровью. Женщина странно улыбалась и смотрела по сторонам. Кто-то быстро протянул ей бутылку с водой. «Они взорвали школу! — вдруг сказала женщина.— Стена вывалилась!» В толпе опять раздался вой.
Мужчины бросились в сторону перекрестка к дому, откуда вынесли первых раненых. Мы побежали с ними. «Назад,— закричали мужчинам милиционеры, перегораживая дорогу.— Там идет бой, туда нельзя». В подтверждение раздались новые разрывы.
— Команды на штурм не было, и мы не отвечали на огонь боевиков до тех пор, пока не поняли, что это конец,— рассказывал нам потом боец спецподразделения Виталий.— Первыми в школу пошли «Витязи». Они довольно быстро заняли спортзал и с боем начали продвигаться по коридору. А когда мы зашли за ними в спортзал, там был страшный пожар и полно лежащих людей. Горело все, даже волосы на этих людях. Командир отряда сунулся в коридор вытаскивать ребенка, но по нему открыли огонь откуда-то с лестницы. Попали ему в плечо, и ребенка застрелили. Через несколько минут в спортзал вошли армейские саперы и начали обезвреживать взрывные устройства. Мы сняли две мины на полу. Кто-то толкнул меня в плечо и показал на горящий баскетбольный щит. Там на веревках было закреплено еще одно устройство. Сапер встал кому-то на плечи и обрезал провода детонатора, но снять бомбу ему не удалось, она уже горела. Нам дали приказ отходить. Мы успели вынести двух раненых, после чего в зале прогремел еще один взрыв.
Люди, бегущие к школе, останавливались, падали на землю и прятались за деревьями. Из узкой калитки дома снова стали передавать детей. Они были раздетые и окровавленные. Детей укладывали на носилки. Носилок было мало, и кто-то кричал в рацию, что нужны еще — и много. Потом мужчины бежали с носилками к ДК. «Где скорые,— закричали осетин в форме МЧС.— Почему нет скорых?» — «У кого спрашиваешь, твою мать,— раздались со всех сторон голоса.— Это же вы не пускаете туда людей, а у самих ни хрена нет».— «Давайте сюда машины, у кого есть!» — закричал эмчеэсовец. Мужчины кинулись к легковым автомобилям, стоявшим неподалеку. Машины срывались в сторону перекрестка, сворачивали к школе, а через минуту возвращались назад уже с освобожденными детьми. «Давайте еще машины, там много, там очень много детей!» — закричал эмчеэсовец. Почти все, у кого были машины, откликнулись. Бой продолжался рядом, но казалось, что выстрелы из автоматов и подствольников раздаются уже не в одном квартале, а в нескольких. Стало ясно, что боевики, прорвавшись из школы, уходят в разные стороны.

Досчитали до 50 и перестали
Мы побежали к школе. Здесь тоже была паника. Стрельба раздавалась через дом и рядом с соседним домом. Люди, прибежавшие сюда помогать раненым, то прятались за деревья и гаражи, то снова выскакивали на дорогу, чтобы принимать носилки с детьми. Парень в форме с надписью «Центроспас» регулировал движение легковых машин и орал на всех, кто выскакивал на дорогу: «Уходите! Там идет бой! Пусть останутся только мужчины, кто может носить детей!»
Выносить детей хотели все. Воя сиреной, приехали две скорые. Носилки выносили бегом, раненых грузили в скорые и отправляли. Когда в одной машине не оказалось места, раненых женщин усадили, а на носилки уложили семилетнюю девочку. Еще одну девочку того же возраста вынес молодой парень на руках. Она вся была желтого цвета, в кровоподтеках. Девочку бережно уложили прямо на газон. «Почему ее не везете в больницу?» — закричала какая-то женщина. Парень, вытирая ладонями глаза, посмотрел на нас и ничего не сказал. Женщина села на корточки перед девочкой и приложила ладонь к шее. «У нее нет пульса»,— в ужасе прошептала она, приподняла безжизненное тело и прижала к себе. Сразу несколько человек вскрикнули — на спине у ребенка была багровая рваная рана. Потом на газон положили тело мальчика лет десяти, завернутое в простыню. По очертаниям было видно, что у ребенка нет ноги. Мужчины подходили, поднимали простыню и смотрели на изуродованное детское лицо. Плакали. Сюда же положили два женских тела. Под простынями, которые упорно поднимали все, кто тут стоял, были восковые лица с синими губами. Сквозь белую ткань быстро проступали алые пятна. Скоро на газоне было шесть укрытых простынями тел. Люди стояли над ними, но смотрели уже не на них, а туда, откуда выносили живых. Носилки с ранеными грузили в машины. На смену уезжающим машинам прибывали новые: легковые, скорые, военные «таблетки» и «уазики».
Сначала женщины, которые стояли рядом со мной, считали раненых. Досчитали до 50 и перестали, потому что некоторые стали терять сознание. Их били по щекам и говорили: «Иди домой, врачам не до тебя». Звуки боя раздались ближе. Выстрелы защелкали над улицей. Ополченцы с автоматами бросились оттеснять людей во двор пятиэтажки, загораживающей школу. «Да там вся Чечня, а не 30 человек,— заорал ополченец.— Суки, мразь поганая. Давить эту мразь надо, давить!» Парень был не в себе. Оттеснив людей, он бросился назад к школе.
Здание школы удалось освободить за полтора часа. К этому моменту часть боевиков была уничтожена, часть заняла соседние пятиэтажки и вела из них прицельную стрельбу. А местным жителям и спасателям, пытавшимся в это время вытащить оставшихся в живых людей из школы, пришлось эвакуировать раненых под гранатометным огнем.
Часа в три дня в район школы выдвинулись бойцы «Альфы» на трех бэтээрах. Однако приблизиться к захваченным пятиэтажкам им не удалось. Увидев бронетехнику, боевики из гранатометов подбили одну из машин. Через несколько минут по верхним этажам пятиэтажек начали «работать» танки, находящиеся за железнодорожным полотном.

«Эта сука оттуда»
Несмотря на огонь, люди снова были у дороги, потому что хотели помогать. «Уходите,— снова орал парень из «Центроспаса», отталкивая мужчин.— Вы мешаете, поймите. Лучше наберите палки и огородите эти тела, которые у вас под ногами. Помогите хоть мертвым!» Белые простыни на газоне стали совсем красными. Кто-то принес много черных полиэтиленовых мешков для «груза-200». Тела уложили в мешки, и на газоне не осталось ничего, кроме примятой ими травы.
«Самое тяжелое там, с бокового входа в школу»,— крикнул парень-ополченец товарищам. Те бросились за ним. Остальным дорогу перегородили солдаты внутренних войск. Отсюда хорошо видна была школа и черный дым, который валил сверху. Подъехали пожарные машины, на узком перекрестке машины едва могли разъехаться. Молодой лейтенант орал и махал руками, чтобы пожарные могли проехать к школе, а скорые — выехать оттуда. «Куда прешь,— крикнул он заместителю генпрокурора Сергею Фридинскому,— быстро за оцепление». Замгенпрокурора молча выполнил приказ.
Спецназовцы вывели своего раненного в ногу товарища. Парень хромал. Все они были какими-то вялыми и ни на кого не смотрели. «Там на полу в спортзале лежат… дети,— сказал один из них подбежавшему ополченцу.— Весь пол». Кто-то в толпе эти слова услышал. «Что, все погибли?» — крикнули сразу несколько человек. «Зачем вы нам врали?! — бросились с кулаками на журналиста с телекамерой.— Вы говорили — 350 человек. Где эти 350? Там тысяча, в школе. Продажные твари. Это чтобы штурм начать, говорили про 300 человек». Нескольким операторам серьезно досталось по камерам и по головам.
Стрельба снова усилилась, появились слухи, что боевики переоделись в гражданскую одежду и что в школе, когда туда ворвался спецназ, ни одного боевика не было. «Они среди нас могут быть,— говорили люди.— Нельзя дать им уйти». А потом случилось что-то непонятное. Где-то рядом в толпе дико заорали, началась давка. «Эта сука оттуда,— раздались крики.— Задави его, задави!» Человек пятнадцать пинали ногами лежащего на земле человека в темных брюках и белой рубашке. Это длилось минут десять. Когда подбежали милиционеры, лежащий уже не шевелился, уткнувшись лицом в землю. «Разодрать эту сволочь! — раздались крики.— Всех найти и разодрать на кусочки! Ублюдки! Звери!» Еще над одним человеком, голым по пояс, в темных брюках с бородой, устроили самосуд в соседнем квартале. От смерти его спасла милиция, вырвав из рук толпы. Завернув задержанному руки за спину и пригнув ему голову, милиционеры увезли его в РОВД. «Ты живым не выйдешь, сука. Тебе не жить больше, гнида!» — кричали ему вслед.

Этого никто не увидит
У здания бесланской городской больницы, куда повезли часть раненых, выставили оцепление. Первую съемочную группу, успевшую попасть во двор, обыскали и заставили отдать отснятые кассеты. Врач Леонид Рошаль, находившийся в больнице, лично отбирал кассеты у телевизионщиков.
— Они боятся, что вы узнаете правду,— рыдая, стала кричать одна из женщин.— Там было больше людей. Они обещали не штурмовать! Нам Дзасохов обещал, что не будет штурма! Он утром к нам приходил. Он сказал: «Мы дадим им автобусы. Я обещаю, что кровопролития не будет». Зачем они нам врали? Зачем мы этой Чечне помогаем? Их дети в наших школах, в наших санаториях. Мы к ним всегда лояльны, а они к нам с автоматами приходят. Куда смотрит наша власть!
— Они говорили, газа не будет,— крикнули в другой стороне.— Они говорили, что это не как в «Норд-Осте», потому что здесь дети. А это хуже газа. Все дети постреляны.
— Этого им никто не простит!
Нас заметил человек в милицейской форме и заставил выйти со двора больницы.
Возле госпиталя МЧС, развернутого в Беслане, стояли легковые машины. Всех, кому была оказана первая помощь и кто не нуждался в госпитализации, родственники увозили домой. Среди тех, кого отпустили домой, были три мальчика, три брата: Артур, Сослан и Адам Итазовы. Они почти не пострадали, только у одного нога была посечена осколками. Мальчишки говорили сбивчиво.
— Сначала мы подумали, что нас разыграли, что это какие-то учения,— говорит Сослан.— Это когда самые первые выстрелы в школе были. Мы побежали в спортзал, а там были люди с автоматами. Они сразу выбили стекла. Они нас пугали. Нас заставили раздеться. Там две женщины были с пультами для мин. Они нам сказали: «Если будут штурмовать, мы вас взорвем». Они мины везде поставили. Они сказали: «Сидите тихо, или взорвем и все на вас обвалится».
— Еще они говорили, что Дзасохов и Путин не хотят выходить к ним на связь,— продолжает Артур.— Они говорили, что нам отравят воду, и в последний день они нам не разрешали пить. Вода была в душевой, в раздевалке. В раздевалке они сделали туалет, туда мы и ходили. А из душа можно было набрать воду. Но потом они сказали, что вода отравлена, и нас весь день не пускали пить.
— Сначала они хотели захватить интернат,— вспоминает Сослан.— Они так нам и сказали. Но им кто-то сказал, что в интернате мало детей, 150 человек, и поэтому они пришли сюда. Они говорили, что удивились, когда увидели, что нас почти тысяча. Они говорили, что даже 350 — это мало.
— Они нас пугали,— говорит Адам,— сказали, что, если будем шуметь, убьют. Двух девочек они завели в зал для тренажеров, и там были выстрелы. И девочки оттуда не вышли. И двух мужчин убили.
— А потом мы сидели, раздался взрыв,— вспоминает Сослан.— И с потолка посыпался бетон, ну там пластмаски всякие. Стена вывалилась. Стали стрелять, кричать. Мы выскочили через дырку в стене. Другие ребята через окна стали выпрыгивать. Мы бежали, а там сзади стреляли. Мы добежали до магазина, и нам дали воды. А потом нас забрали в машину.
— На кого бетон упал, они лежали,— говорит Артур.— Их потом, наверное, увезли в больницу. А я не сразу побежал. Когда первый взрыв был, я на землю упал, и меня пацан какой-то на спине вытащил.
Поздно вечером начальник УФСБ по Северной Осетии Валерий Андреев доложил, что уничтожено 20 бандитов, из которых 9 арабы, а один негр. Трое боевиков задержаны. Сколько скрылись, воспользовавшись взрывами в школе и стрельбой, до сих пор не известно. При этом чекисты не исключают, что взрывы были устроены боевиками для того, чтобы, смешавшись с заложниками, потом уйти из школы. «Смертниками у них были только женщины, мужчины и не думали умирать»,— сказал один из сотрудников ФСБ. Когда номер подписывался в печать, в Беслане еще стреляли: внутренние войска и спецназ продолжали искать бандитов.

Кто руководил операцией в Беслане
Оперативный штаб по освобождению заложников был создан при городской администрации Беслана в первые часы после захвата школы. Сначала его возглавлял прибывший в Беслан президент Северной Осетии Александр Дзасохов. Вечером 1 сентября власть перешла к прилетевшему из Нальчика полпреду президента в Южном федеральном округе Владимиру Яковлеву. Однако никакой информации о деятельности полпреда 2-3 сентября не поступало.
Сообщалось, что в состав оперативного штаба вошли также председатель правительства Михаил Шаталов и глава МВД Казбек Дзантиев, начальник управления ФСБ по Северной Осетии Валерий Андреев, руководитель информационно-аналитического управления президента республики Лев Дзугаев. Двое последних выступали в качестве «пресс-атташе» штаба, регулярно проводя брифинги для прессы.
В задачи штаба входило: организация переговоров с террористами, информирование родственников заложников и прессы о текущей обстановке, доставка в город продовольствия и медикаментов, которые планировалось передать заложникам, поддержание в работоспособном состоянии городского хозяйства.
О том, как управлялись и координировались действия силовиков, известно немного. В середине дня 1 сентября на место событий прибыли министр внутренних дел РФ Рашид Нургалиев и директор Федеральной службы безопасности Николай Патрушев. Согласно официальным сообщениям, сразу по прибытии генералы Патрушев и Нургалиев «взяли под личный контроль все мероприятия по освобождению заложников». Чуть позже в Беслан приехали заместитель генерального прокурора Сергей Фридинский и руководитель Главного управления МВД по Южному федеральному округу Михаил Паньков. Никаких комментариев и заявлений для прессы руководители федеральных силовых структур не делали. Об их участии в работе «гражданского» оперативного штаба не сообщалось. Даже местонахождение силовиков осталось неизвестным.

«КоммерсантЪ»