Александр Карелин, скандирующий среди болельщиков «Россия! Россия!», слеза, катящаяся по щеке нового олимпийского чемпиона Алексея Мишина, Рулон Гарднер, оставивший свои борцовки в центре ковра и спускающийся с помоста в одних носках, и самое главное — две золотые медали, выигранные нашей командой. Все это первый финальный день соревнований по греко-римской борьбе.

В поединке тяжей за третье место Рулон Гарднер выигрывает у иранца Барзи — 3:0. И, оставив в центре ковра борцовки, в одних носках покидает арену, а, наверное, и спорт с зажатым в кулаке неуместным в эту минуту звездно-полосатым флагом. Впрочем, он и сам это понимает и даже не разворачивает его.
А мы ждем Бароева. На сей раз на душе спокойнее, ведь Хасан объективно сильнее казахского борца. Но проходит совсем немного времени, и от спокойствия не остается и следа. Цурцумия выигрывает балл и продолжает напирать. А Бароев не похож сам на себя. В конце первого периода судьи ставят казахстанца в партер. Хасан поднимает его, кажется, что сейчас бросит. Но что это? Он сам чуть не валится на лопатки, вывернувшись лишь в последний момент. Однако счет становится угрожающим — 0:2.
И во втором периоде положение не меняется. Неужели грядет очередная неприятная для нас сенсация? Остается всего минута. И тут Бароев просыпается. Наконец-то ему удается захватить соперника. И тут же бросок! На миллисекунду Цурцумия касается ковра лопаткми, но срабатывает инстинкт, и он приподнимает их, избегая туше. Но это уже неважно. 57 секунд он висел над пропастью, и лишь когда все уже стало ясно, Бароев ослабил нажим. Потому что победа уже никуда не могла уйти из его сильнейших в этом мире рук — 4:2.
— Я не могу пока что осознать, что выиграл Олимпиаду, — сказал после схватки чемпион, когда российские журналисты ненадолго отбили его у организаторов, ведущих его на допинг. — Чувствую только усталость.
— Хасан, как же получилось, что за минуту до конца схватки ты проигрывал 0:2?
— Сам не могу понять. Настрой был хороший. Глупо было бы отнестись с прохладцей к такому прекрасному мастеру, как Цурцумия. А вышел на ковер — и будто я не на Олимпиаде. Куража нет, руки словно ватные. Только за минуту до конца собрал какие-то остатки эмоций и выплеснул их в этом броске.
— Все ждали финала Бароев — Гарднер…
— Сначала я тоже предполагал, что буду бороться с ним. Но он здесь был не в лучшей форме. На самом деле мне было все равно, с кем бороться.
— Каковы твои ближайшие планы?
— Завтра буду болеть за остальных наших ребят. Хотелось бы также искупаться в море. Потом снова побуду в шкуре болельщика — буду переживать за вольников. А 28-го улетаем домой. «Советский спорт»