Из Беслана впервые за эти полтора месяца пришла хорошая новость — ученики первой школы снова сядут за парты. По всему городу развешаны объявления, общий смысл: хватит без дела слоняться по городу, пора возвращаться к жизни.

К первоклашкам, большинство из которых и слышать больше о школе не хотят, учителя будут приходить домой. Всех остальных учеников распределили по обычным классам, и теперь они будут заниматься в соседней, 6-й школе.
Второкласснику Маирбеку Варзиеву купили новый ранец. Перед 1 сентября он бегал из подъезда в подъезд — все хвастался обновкой и говорил всем, как соскучился по школе. Во время штурма погибла его мама, Анжела. Самого Маирбека отправили в больницу в Москву. У мальчика — врожденный порок сердца, его немножко подлечили, но решили пока не оперировать.
— Бабушка сказала ему, что завтра в школу, — рассказывает их соседка Людмила Кокова. — Боже, что было с ребенком!.. Он рухнул на пол и забился в истерике: «Первая школа! Первая школа! Анжела!!! Анжела!!! Там моя мама!» Мальчика еле-еле привели в чувство, он и слышать об уроках ничего не хочет…
Его 4-летний братик тоже был в заложниках. Иногда он выходит из дома, подходит к соседкам и повторяет с мольбой: «Анжела? Анжела?» Все остальные слова он забыл.
Возвращение к жизни дается с трудом. Казалось бы, благодаря экспертизе практически не осталось неопознанных и непохороненных. Впрочем, для кого-то лучше бы ее и вовсе не было. Результаты анализов ДНК, приходящие из ростовской 124-й лаборатории, заставили некоторых снова хоронить своих детей.
У близнецов Алана и Аслана Токмаевых была общая могила, у самого входа на новое бесланское кладбище. Ее легко узнать — на холмике паровозики, машинки, плюшевые мишки. И вдруг — страшный звонок: «Один из ваших мальчиков лежит у нас в Ростове, вы похоронили не того ребенка» — это показал анализ ДНК.
Родители поехали в Ростов, за своим. Потом провели эксгумацию — и снова на экспертизу. Этот неизвестный мальчик стал для них как родной. Теперь они ждут новых результатов, чтобы узнать его имя.
— Мы ведь тоже чуть чужую девочку не похоронили, — говорит Антонина, тетя погибшей Светы Цой. — Марине, ее маме, показалось, что на той девочке были Светочкины сережки. А так ребенка узнать было невозможно. Ту девочку обмыли, чтобы хоронить, и сережки сняли. Марина взглянула и обомлела — не Светочка, и сережки — очень похожи, но не те. В кошмаре первых дней людям мерещилось все что угодно. Страшно представить, скольким еще родителям придется перезахоранивать своих малышей. А сережек на Светочке не было. Ни ушей, ни рук — ничего не осталось…
В Беслане вторая серия похорон — «посттравматических». Марина Цой недавно похоронила отца. Правда, умер он с легким сердцем — ему сказали, что Светочку видели живой, она спаслась. У Аслана Батагова, похоронившего жену Марину, дочек Юлю и Алану, вскоре после штурма умер отец — не выдержало сердце.
У Лидии Диамбековой из школы не вернулись сноха с сыном и дочкой. «Вроде бы ваших внуков нашли», — позвонил ей кто-то из знакомых. Вместе с соседкой она побежала в больницу, чтобы хоть что-нибудь узнать. Обеих женщин сбила машина. Насмерть. Елизавета Маетная, «Московский Комсомолец»