Окончательный разрыв французского тренера Ролана Курбиса с владикавказской «Аланией», произошедший на прошлой неделе, не стал для российских футбольных болельщиков сюрпризом, но все равно удивил. За год работы в Северной Осетии иностранный специалист так и не добился значительных успехов, постоянно балансируя на грани увольнения. Больше того, после трагедии в Беслане Курбис практически не появлялся в России, мотивируя это болезнью своей матери. Но финал этой саги все равно вышел странным — имея на руках действующий контракт с российским клубом, наставник возглавил корсиканский «Аяччо». О причинах своего бегства из Осетии и об опыте работы в России Ролан Курбис рассказал «Известиям».

— Ваше решение прекратить работу в «Алании» как-то связано с трагедией в Беслане?
— Да, в некотором смысле. Это много для меня значило. Особенно в эмоциональном плане. Это было просто невыносимо. Я говорил себе, что жизнь продолжается, что работа продолжается. Но потом моей матери потребовалась операция, и это было уже слишком.
— У вас были причины считать работу во Владикавказе опасной?
— Нет, мне, наоборот, очень нравилось там работать. Мы и сейчас находимся в прекрасных отношениях. Весь последний месяц я постоянно созваниваюсь с «Аланией», узнаю, как у них дела и чем я могу быть полезен. И если после декабря у Владикавказа будет какой-нибудь интересный проект, если моя мама будет лучше себя чувствовать и если «Алания» захочет, чтобы я был их тренером, — мы можем это обсудить.
— Как вы оцениваете тренерский опыт, приобретенный за год в России?
— Позитивно. Знаете, мне было не просто понять и привыкнуть к другой стране, к другим людям, даже к погоде. Но тренировать московскую команду — это одно, а тренировать «Аланию» — совсем другое. Когда меня спрашивают, как работалось в России, всегда говорю: «Я не был в России, я был в Осетии». Это очень отличается от Европы — начиная от расписания тренировок, дисциплины и заканчивая продуктами, которыми питаются игроки, от манеры игры до судейства. В России есть очень хорошие судьи, но их стиль отличается от европейского. Например, у русского футболиста гораздо больше возможностей получить желтую карточку, если он нарушает правила в 50 метрах от ворот. Лично я не вижу смысла так наказывать футболистов. Понятно, что быть судьей сложно, но сложно быть и футболистом, и тренером. А еще надо заметить, что фанаты во Владикавказе очень суровые — настоящие знатоки и очень требовательные.
— Если к вам будут обращаться коллеги, посоветуете ли вы им ехать на работу в российские клубы?
— Да, обязательно посоветую. Потому что для меня с человеческой точки зрения это был уникальный опыт. Люди, с которыми я там встречался, делали все, чтобы помочь мне адаптироваться. Все старались облегчить мне жизнь, избавить от проблем, чтобы я мог нормально работать. Я бы не только коллегам посоветовал ехать в Россию, я бы и сам охотно согласился поработать во Владикавказе, или в Москве, или еще где-нибудь в России.
— Что за время работы в России произвело на вас наибольшее впечатление в спортивном плане?
— Больше всего меня удивило то, что мы заработали много очков в первой части чемпионата, но потом начались сложности. Это совсем нелогично. Обычно в первой части случаются сбои, потому что команда и тренер еще не притерлись друг к другу. Зато во второй части обычно идет слаженная работа. Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что наши проблемы связаны с тем, что мы что-то не доделали где-то в июне. Я не удовлетворен собой в профессиональном смысле, потому что мы не очень хорошо завершили чемпионат. Я бы хотел исправить это. Больше всего меня удивило отношение к дисциплине. Мне кажется, что сейчас в России несколько завышены требования к порядку. У вас считают, что игрок обязан слушать тренера не дыша, не думая — только слушать. Мне кажется, что правильнее, когда игрок не только тупо кивает головой, а когда понимает и, главное, потом исполняет.
— С профессиональной точки зрения работа в команде — аутсайдере чемпионата Франции интереснее, чем в команде — аутсайдере чемпионата России?
— Все, что интересует меня сейчас, — немного отдохнуть. Прийти в себя, подышать спокойно. Потому что все, что случилось в последнее время, произвело на меня очень сильное впечатление. Я говорю о трагедии в Беслане, а потом и об операции моей матери. Я сейчас не думаю ни о лидерах, ни об аутсайдерах, я просто помогаю тренеру «Аяччо», а главное — помогаю матери.
— Своим бывшим работодателям из «Алании» вы говорили о том, что обязаны находиться рядом со своей матерью. Почему приняли решение ехать на Корсику? Это все-таки не так близко к Марселю…
— Да, я консультирую «Аяччо», но это временно. До конца декабря. Тогда же истекает мой контракт с «Аланией». Корсика находится сравнительно близко от Марселя. 35 минут на самолете, и я дома. Надеюсь, что к декабрю матери станет лучше, и я тогда смогу думать о возвращении в далекую Россию. «Известия»