В Верховном суде Северной Осетии продолжается процесс по подрыву автобуса с персоналом военного аэродрома на трассе Моздок — Прохладный 5 июня прошлого года. Тогда в результате теракта погибло 9 человек, 16 было ранено. На скамье подсудимых — четверо организаторов этого преступления: 28-летние ингуши Магомед Кодзоев, Исса Илиев и Аркадий Арахов, а также 25-летний чеченец Рустам Ганиев.
Предварительное заключение следствия составило 640 страниц. Согласно нему целью террористки был не автобус, а собственно сам аэродром. Такой вывод был сделан после опроса пассажиров автобуса и людей, находившихся в момент взрыва на остановке. По их словам, женщина просила подвезти ее до аэропорта, но водитель, почуяв неладное, категорически отказался. Тогда «шахидка» бросилась на передние двери и подорвалась. До сих пор следствие не выяснило, было ли взрывное устройство на террористке радиоуправляемым или она привела его в действие самостоятельно. В первый момент подозрение в соучастии пало на человека, который, по словам очевидцев, общался со смертницей за несколько минут до взрыва. Однако после допроса следователи сделали заключение, что у гражданина Чеченской Республики Виталия Чинаева террористка просто спросила как проехать к аэродрому.
Несмотря на большое количество свидетелей теракта и всевозможные экспертизы, дело обещало стать «висячим», так как никаких реальных зацепок не было. Следствие не вышло ни на организаторов акции, ни на заказчиков. Единственное, что удалось выяснить — личность террористки. Ею оказалась ингушка Лидия (или Раяна) Хальдыхароева, проживавшая в одном из городов Самарской области вместе с матерью. Представитель прокуратуры Моздока неоднократно выезжал туда, но ничего нового относительно организаторов взрыва так и не узнал.
Дело о взрыве автобуса получило «второе дыхание» после другого теракта: на этот раз гораздо более масштабного — взрыва Моздокского военного госпиталя 1 августа того же года. Тогда погибло 52 человека, десятки оказались ранены. Уже через два часа было установлено, что взорвался «КамАЗ», груженный 10 тоннами аммиачной селитры, что примерно соответствует полутора тоннам тротила, на полной скорости врезался в здание госпиталя, оставив от него одни руины. Даже когда, казалось бы, был обследован буквально каждый метр развалин госпиталя и было принято решение сгрести остатки госпиталя в одну кучу, еще долгое время там находили фрагменты человеческих тел.
По прошествии двух недель следствием было установлено, что за рулем «КамАЗа» находился Магомед Дадаев, уроженец Ингушетии, и то, что груз аммиачной селитры появился в Моздокском районе Северной Осетии из Кабардино-Балкарской республики. РУБОП города Баксан (КБР) по ориентировке из Моздока задержал подозреваемого в причастности к «госпитальному» теракту кабардинца Темиркана Шогенова. Он начал давать показания о причастных к организации двух моздокских терактов, одним из основных действующим лиц которых оказался Магомед Кодзоев, так называемый «верховный имам ваххабитов Кабардино-Балкарии и Ингушетии», а спонсором и идейным вдохновителем — Шамиль Басаев. Остальные задержанные оказались «всего лишь» пособниками главных преступников. По словам Шогенова, к теракту на остановке был причастен его брат Зауркан, который 2 июня 2003 года попросил его подвести из Нальчика до Моздока Зарему Мужахоеву с надетым на нее поясом шахидки. Пока она стояла на остановке, Зауркан поехал фотографировать госпиталь. В этот и следующий день Мужахоева простаивала на той остановке по 20 часов, а Зауркан был в любой момент готов начать видеосъемку теракта. Однако по неизвестным Темиркану Шогенову причинам взрыва не произошло. Теракт случился через два дня, а Шогенов узнал об этом только 6 июня, удивившись, что взорвалась вовсе не Мужахоева. Более того, как оказалось, в тот момент она лежала в клинической больнице Нальчика по медицинскому полису жены Зауркана — Лейлы. Для проведения следственных действий Шогенова привезли по указанному им адресу в Баксане. Однако вместо следственных действий…. начался бой.
В доме хранился целый арсенал, охраняемый боевиками, и как только они увидели, что к ним приближаются милиционеры, открыли стрельбу. По некоторым данным, в частном строении находилось до восьми человек, среди которых, опять же, по непроверенным данным, был и Шамиль Басаев. Однако задержать удалось только двоих, остальные скрылись. Кроме того, в ходе перестрелки погибли два сотрудника РУБОП Кабардино-Балкарии.
Магомеда Кодзоева «взяли» совершенно случайно — при обычной проверке паспортов в Нальчике, сопротивления при аресте он не оказал. Практически сразу же его доставили в Моздок, где он дал полный расклад двух совершенных терактов и признался в причастности к взрывам автобуса и госпиталя. Правда, он не назвал себя организатором, им был Басаев, а Кодзоеву досталась роль координатора. По показаниям Кодзоева, взорвать автобус должна была не Лидия (Раяна) Хальдыхароева, а Зарема Мужахоева, с которой он, Зауркан Шогенов, Аркадий Арахов и некто Курейш несколько дней ездили по Моздоку, причем Мужахоева часто просила остановить машину возле военных объектов и эмоционально произносила одни и те же слова: «Я бы вот здесь взорвалась!» Однако за день до взрыва Зарема Мужахоева была срочно госпитализирована, а после этого переправлена в Москву.
Из допроса Магомеда Кодзоева: «Зарема говорила, что взорвалась Рая или Раяна. При этом Зарема говорила мне, что ей постоянно не везёт. Поясняю, что я спрашивал у Курейша, почему Зарема хочет взорваться, может быть, у неё погиб кто–то из родственников, и Курейш говорил мне, что у неё никто не погиб, а Зарема хочет взорваться для того, чтобы принести пользу исламу».
По каким причинам решила взорвать себя Хальдыхароева — не совсем понятно. Вроде бы жила она достаточно далеко от места ведения боевых действий, да и никто из задержанных не говорил о том, что она была воинственной исламской фанатичкой. И почему она была вызвана из Самарской области, когда под боком пруд пруди желающих принять мученическую смерть? Здесь больше вопросов, чем ответов.
Из допроса Магомеда Кодзоева: «Однажды рано утром Курейш и Зауркан позвонили мне. Они сказали, что у них поломалась машина, а им нужно срочно ехать. Тогда я подъехал к ним на автомашине ВАЗ-21099. Зарема выглядела очень плохо. Они говорили, что куда–то не успевают. При этом я понял, что в 9 часов они должны находиться в Моздоке. После чего они всё–таки завели свою машину и уехали. И я так понял, что в этот день они опоздали, так как Зарема не взорвалась. Поясняю, что до этого я видел, что к ним приехала ещё одна девушка. Она была маленькой и хрупкой, на ней был одет платок. Сначала они привезли её ко мне на квартиру на ул. Мусакаева… Имя этой второй девушки было, по–моему, Раиса или Раяна. После взрыва автобуса в Моздоке я узнал от Зауркана по телефону, что Зарема лежит в больнице. Как я понял со слов Зауркана, он и Курейш находятся за пределами республики. Зауркан попросил меня забрать его жену, поехать в больницу и забрать оттуда Зарему. Когда мы с Лейлой — женой Зауркана — приехали в больницу, врач сказал нам: «Вы объясните этой Зареме под каким именем она легла в больницу, а то у неё спрашивали, а она не могла объяснить». Лейла объяснила Зареме, что этим она себя подводит. Насколько я знаю, Лейла не знала, для чего готовят Зарему. Мы с Заремой вышли в коридор, и она стал мне говорить, что у неё не получилось взорваться и что ей всё время не везёт».
Сейчас суд опрашивает потерпевших. Подсудимые, частично признавшие свою вину, сидят с явно скучающим видом. Когда на них наводят объективы фотоаппаратов, отворачиваются или опускают головы. Не хотят «светиться» и адвокаты Кодзоева — Тамара Хаутиева и Руслан Плиев, каждый раз приезжающие из Ингушетии. Когда фотокорреспондент «15-го РЕГИОНА» сделал дежурный фотоснимок, засняв сторону защиты, Тамара Хаутиева пожаловалась судье Александру Абоеву на то, что «этот фотографирует украдкой без моего согласия», при этом сославшись на проблемы, которых и у нее без этого хватает. В каких именно проблемах не чувствует недостатка — адвокат не пояснила. Тем не менее Абоев доводы принял и в тактичной форме объяснил нам, что «это — ее конституционное право». Госпожа Хаутиева не унималась, пообещав, что в случае, если эти фотографии увидит где-нибудь в печати, то будет разговаривать с нами в зале суда.
Сами подсудимые перед началом заседания переругивались с конвоем: милиционеру не нравилось, что в «клетке» разговаривают.
«Интересно, деньги выплачивать будут?» — спрашивали друг у друга потерпевшие. На вопрос, что за деньги, корреспонденту «15-го РЕГИОНА» ответили, что из 19 погибших в автобусе 11 человек были военнослужащими, а 8 — гражданскими лицами, работающими на аэродроме.
— Семьи погибших военных получили все, что им причитается, — говорит Валентина Донскова, мать погибшей 27-летней Марии Донсковой, работавшей на аэродроме бухгалтером. — А нам в страховой компании сказали, что не заплатят, потому что не было приказа Правительства России. Везде говорили, что в том автобусе погибли военные и, видимо, наверху решили, что погибли только военные. Вот военным все и выплатили.
Мужчины отвечали на вопросы гособвинителя Марии Семисыновой спокойно и уверенно, а Валентины Измайлова с трудом сдерживала рыдания.
— Погиб мой муж Анатолий, он служил прапорщиком — начала Измайлова. — Я сама тоже была в автобусе, когда он взорвался. Сначала никто ничего не понял, начали кричать, что лопнула шина, что проводка загорелась… А потом мы стали выбегать. Террористки я не видела, я голову видела. Она на асфальте лежала, я мимо нее прошла. Я тогда не поняла, что это такое, думала, что за голова? Вроде и кукол таких больше не делают. А у мужа только ноги были целые, все остальное разорвано.
На завершающий вопрос гособвинителя о том, какую меру наказания хотели бы потерпевшие для подсудимых, все отвечали одно и то же: «Высшую меру наказания». Заур 15-Фарниев